Мой отец генерал (сборник)

1943 год. В селе Тополевка, в двух часах езды от Соколиного, где тополя так же высоки и так же низко кланяются от ветра, не спят мои бабушка и дедушка. Это – их последняя ночь. Ночь оставленности в крымском «Гефсиманском саду». На рассвете придут немецкие солдаты в сопровождении невыспавшегося офицера из «Айнзатцгруппы Д» и заберут в симферопольскую тюрьму. В Симферополе их расстреляют за связь с партизанами – по доносу соседа. Мои крымские предки – не бусины ли они одного красно-белого ожерелья, что, хлынув с единой, порванной кем-то нити, рассыпаются и пропадают все?..

Укрыться скорее бы под кровлю. В покосившуюся калитку, как в зону после проверки, закосолапили гуси. Трое опоздавших зэков, вытянув мокрые шеи, с испуганными криками «А нам, а нам!..» за последней пайкой бросились догонять стаю. Охоты на сегодня отменяются. Остаются охотничьи рассказы под гусиное гагаченье и сердитое бурлыканье соседского индюка. Много чего мог бы порассказать павлин, что жил у Ивана Шмелева в Алуште в двадцатом году. Очевидец таких событий. Но его изумрудный хвост давно не ныряет в ближних виноградниках.

Ну, о чем тебе еще поведать, князь? Во-первых, в Соколином соколов нет. В Бахчисарае, недалеко отсюда, на территории ханского дворца стоит соколиная башня. И можно предположить, что Эдигей, твой пращур, основатель крымского ханства, любимый военачальник железного хромца Тимура, тешился когда-то в этих краях соколиной охотой. Но это было так давно. Орлы если и есть, то слишком высоко. И все же на десерт – правдивый охотничий рассказ. Поведал местный охотник, который давно поселился здесь и ходит по курчавому лесу напрямик без тропинок, добывая себе на пропитание кроликов, почти как маркиз де Карабас. В одну из прогулок, когда он пробирался ввысь напролом, на каменистом плато неожиданно встретил сидящих в круг пять больших орлов. Опешил охотник, но не орлы. При его появлении орлы повернули свои головы и посмотрели ему в глаза. Какие-то доли секунд ничего не происходило. Потом один орел, видимо старший, отделившись от группы, не торопясь, прошествовал мимо охотника к краю площадки, оттолкнулся и взмыл в небо. За ним с тем же достоинством на полосу старта вышел второй орел и взлетел. Следом третий, четвертый и, наконец, пятый.

Царский герб не должен опускаться низко.

Первым вышел и пошел по красной дорожке к обрыву, конечно, император Николай II. И улетел. Вторым орлом был Феликс Феликсович Юсупов-старший, граф Сумароков-Эльстон. Третьей орлицей закружила над князем княгиня Зинаида Юсупова. Четвертым весело вырвался в небо князь Феликс Юсупов-младший. Пятой поднялась за своим суженым великая княгиня Ирина Александровна Романова.

ГАЛАТЕИ

Это бред. Это сон. Это снится...

Это прошлого сладкий дурман.

Это юности Белая Птица,

Улетевшая в серый туман.

Вы в гимназии. Церковь. Суббота.

Хор так звонко-весенне поет...

Вы уже влюблены, и кого-то

Ваше сердце взволнованно ждет.

А. Вертинский

Сбросив Врангеля в Черное море, Колчака – в полынью, влепив поручику Говорухе-Отроку сорок первую по счету пулю, дети революции присели на завалинку погрызть из кулака семечек и оглядеть себя. Выкатили бочку и воздвигли на нее свою Галатею, кряжистую, прочно стоящую на мощных ногах, босых – у доярки, в гипсовых носках – у девушки с веслом. Не знаю, как та история с ребром, но из одной икроножной стальной мышцы «Колхозницы» Мухиной можно было выкроить дюжину Адамов и, попутно отобрав у них паспорта, навечно записать в колхозы.

И что же, первый хулиган, он же глашатай Советов, в первом же Париже сворачивает шею за барышней, своей соотечественницей:

Представьте:
входит
красавица в зал,
в меха
и бусы оправленная.
Я
эту красавицу взял
и сказал:
правильно сказал
или неправильно?

Эту красавицу, топ-модель Татьяну Яковлеву, племянницу известного художника Александра Яковлева, «одну себе вровень», Владимир Владимирович уговаривает идти за себя и за собой в Москву в 1920 году такими словами:

...вы и нам
в Москве нужны,
не хватает
длинноногих.

Но не уговорил. Татьяна сама недавно спаслась из Москвы. И была очень счастлива с мужем, прожив с ним всю жизнь в любви и согласии около полувека.

Длинноногие остались в Париже. Длинноногие вышли на «язык». (На жаргоне профессионалов «язык» – дорожка, по которой дефилируют модели.) Вышли и прошли, сорвав аплодисменты, представительницы русских аристократических фамилий: Оболенские, Палей, Эристовы, – девушки, прекрасно говорящие на нескольких иностранных языках, с безупречными манерами, врожденным вкусом.