Мой отец Лаврентий Берия. Сын за отца отвечает…

— Я видел фильм и об академике Н. И. Вавилове. И там жуткие зверства энкаведистов. Ваша мама, работавшая тогда у Вавилова, не смогла повлиять на его судьбу через мужа?

— Она повлияла! Знаменитый академик Дмитрий Николаевич Прянишников, основатель научной школы агрохимии, очень высоко ценил учения Николая Ивановича о биологических основах селекции и центрах происхождения культурных растений. Прянишников считал Вавилова выдающимся организатором науки. Этот старый академик — тогда ему уже было под восемьдесят — вместе со своими сотрудниками пришел к маме и попросил ее передать письмо отцу, содержащее просьбу принять группу ученых. Отец их принял, беседовал с ними, но не так пренебрежительно, как в фильме. Отец им сказал: «Вавилова приговорила к смерти не тройка, не особое совещание, а Верховный Суд страны, и я не в силах приговор изменить». Тем не менее, отец добился пересмотра этого дела и расстрел был заменен длительным сроком заключения. Потом Вавилова перевели в закрытый институт, подчиненный НКВД, где он мог заниматься наукой. К сожалению, ученый вскоре заболел дизентерией и скончался… Печальная история, но, увы, ее творил не только мой отец.

Если говорить о репрессиях в целом, проводимых в 30 — 40-е годы в СССР, то они явились практическим воплощением политического курса партии и государства, направленного на искоренение элементов, мешавших построению светлого будущего. Тогда никто не интересовался, почему это «светлое будущее» имеет так много ярых противников и зачем навязывать людям то, что им не по душе!..

— Говорят: сталинско-бериевские застенки… бериевщина… Как, на ваш взгляд, не слишком ли эти термины персонифицируют темные силы коммунистической империи, у руля которой, как известно, стояли не только эти двое?

— Сталин и Берия — руководители разных масштабов, и объединить их можно лишь по национальному признаку. Изобретатели термина намекают именно на это. Я не собираюсь выгораживать своего отца, который — охотно или неохотно — выполнял волю Сталина и Политбюро, но справедливости ради замечу: закон о так называемом особом совещании был принят в 1934 году, то есть за четыре года до перевода Берия в Москву; а молниеносно расплодившиеся тройки за это время успели искалечить судьбы миллионам людей. Что же касается видных военачальников, то ни один из них не был передан в руки карательных органов без личного согласия наркома обороны К. Е. Ворошилова.

Списки обреченных визировались в отделе административных органов ЦК ВКП(б), который курировал Г. М. Маленков, а рядом с резолюцией Сталина всегда стояла и подпись В. М. Молотова. Эта традиция утвердилась задолго до появления Берия. Когда он занял кресло опального Ежова, девятый вал репрессий уже спал и стрелка политического барометра клонилась к штилю. Нужно помнить, что появление моего отца в Москве ознаменовалось не усилением арестов, а наоборот, расследованием преступных методов ведения следствия, повлекших за собой неоправданные жертвы. Вспоминается дело Краснознаменного Балтийского флота, работники которого незаконно вели следствие и производили необоснованные массовые аресты. Согласно приказу отца от 5 февраля 1939 года, все виновники были сурово наказаны. Но в том же году из советских тюрем были освобождены триста тысяч человек.

— Странная арифметика санкций вновь назначенного народного комиссара внутренних дел: одной рукой он подписывает приказ об освобождении тысяч безымянных узников, а другой — приказ о расстреле сотен партийных, комсомольских и энкаведистских чинов. Например, по личному распоряжению Лаврентия Берия были расстреляны заместитель Ежова Фриновский, братья Берманы: один — начальник ГУЛАГа, а второй — наркомвнудел Белоруссии…

— Эти люди, как и многие другие, попавшие в зловещий список, обрекли себя на гибель независимо от воли моего отца. На протяжении многих лет они выполняли преступные распоряжения разных инстанций, становясь тем самым активными соучастниками тех злодеяний. Сталин, Политбюро, кремлевская знать осознали к концу 1938 года жуткие масштабы репрессий по всей стране. Требовалось изменение политики, создание видимости демократизации общества, торжества справедливости. Под этим лозунгом вчерашние «верные бойцы» партии за одно мгновение превращались во вредителей, изменников, антипартийные элементы. С точки зрения права и морали они, как слуги беззакония, не заслуживали пощады, однако надо было начинать с других. С кого именно? Не с Политбюро ли? Это было выше сил, возможностей и полномочий Лаврентия Берия. На мой взгляд, он попытался воздать по заслугам хотя бы тем, кому мог.

— Сегодня это трактуется, как способ поднять собственный авторитет…

— Почему же таким образом не поднимали себе авторитет Ягода или Ежов?! И еще: учтите, что во главе НКВД отец стоял недолго, ибо в годы войны на него были возложены функции заместителя председателя Совета Министров СССР и члена ГКО, а из НКВД впоследствии были созданы два органа — МВД и МГБ.

— Чем занимался Берия в годы войны как первый заместитель Сталина?