Мой отец Пабло Эскобар. Взлет и падение колумбийского наркобарона глазами его сына

В июле или августе 2000 года – в конце зимы в южном полушарии – по всему городу висели плакаты с рекламой Университета Палермо. Меня тогда очень заинтересовала архитектура, потому что я снова устроился в дизайн-студию, где работал раньше, и мне позволили работать из дома, чтобы я мог продолжать бороться за освобождение матери.

Я поделился с ней своим желанием изучать архитектуру в университете. Обучение было не слишком дорогим, и я мог посещать лишь часть курсов, чтобы не забывать о ее деле. Поначалу все шло хорошо, потому что многие из предметов мне зачли благодаря прежнему обучению и работе в области дизайна. Но между работой и учебой у меня оставалось все меньше времени на то, чтобы заниматься освобождением матери. В мае 2001 года я решил, что университет все же придется бросить, и уже шел в учебную часть с заявлением об отчислении, когда мне позвонил Соломонофф, один из наших адвокатов: мать наконец собирались освободить.

Обоснования Кавалло для ее содержания под стражей все-таки истощились. Последней попыткой было обвинение в преступном сговоре: судья заявил, что мать возглавляла международную преступную организацию, поскольку, чтобы вести дела в Колумбии, наняла двух колумбийских юристов – Франсиско Фернандеса и Франсиско Саласара. Разумеется, это обвинение довольно быстро начало разваливаться. Когда наши адвокаты предъявили апелляцию федеральному судье Риве Арамайо, подруге Кавалло, она, вместо того чтобы детально рассмотреть дело, ходила вокруг да около так долго, как могла.

Это был ключевой день разбирательства. Мы наконец должны были узнать, предстанет ли мать перед судом, все еще будучи под стражей, или уже после освобождения. Пока мы ожидали приговора, вышел судья с красным от злости лицом: прокуратура установила, что против матери нет никаких улик, кроме родства с Пабло Эскобаром.

После того, как судья ушел, появился наш адвокат и сообщил радостную новость: удалось договориться о внесении залога за освобождение матери. Денег у нас не было, но я был готов одолжить их. Однако Соломонофф сказал, что сам даст деньги, чтобы мать освободили сегодня же – на случай, если Кавалло попытается выдвинуть против нее новое обвинение.

– Я безмерно благодарен вам за то, что вы помогли нам с матерью решить эту проблему. Но я должен прояснить одну вещь: у меня не просто нет сейчас денег, я даже не знаю, когда и как смогу вернуть вам долг. Вы как никто другой знаете, что Сакариас отнял у нас все, – сказал я.

– Не волнуйся, Себастьян. Забудь. Твою мать сегодня отпускают, обязаны. Ей уже даже сообщили об этом.

Следующие два часа ушли на споры между судьей и нашими адвокатами по поводу уплаты залога, пока, наконец, секретарь Кавалло, Сесилия Амиль, не уехала в Центральный банк, чтобы пересчитать деньги. Было десять часов вечера, когда судья неохотно подписал приказ об освобождении, и мы смогли забрать мать.

Она хотела как можно скорее вернуться к нормальной жизни, но из-за того, что долгие месяцы ей пришлось провести в глубоком молчании, ей было трудно заново встроиться в повседневную рутину, и тем более – наслаждаться каждым мгновением. И все же в конце концов ее жизнь вернулась в обычное русло, и она продолжила обучение в нескольких престижных заведениях.

Мы все снова были дома. Судебное разбирательство перешло к завершающей стадии – слушаниям в Верховном суде, который распорядился провести исчерпывающую проверку наших счетов. Проверка, как и стоило ожидать, показала, что предполагаемых схем отмывания денег никогда не существовало. Расследование прекратили. Федеральный суд по устным уголовным делам № 5 снял с нас все обвинения.

Заголовки СМИ на эту тему были едва заметными в отличие от кричащих фраз, которыми журналисты бросались по поводу нашего задержания.

Практически одновременно с тем, как этот кошмар наконец закончился, я получил степень бакалавра архитектуры в Университете Палермо. Я продвигался в этой сфере довольно медленно, но все же рискнул открыть свою первую студию Box[109] Arquitectura Latinoamericana. Позже я вошел в команду архитекторов, выигравшую конкурс на проектирование мавзолея Хуана Доминго и Эвы Перон, – эту задачу мы выполнили вместе с «Estudio AFRa», LGR и Фернандесом Прието. Вместе с тогдашним президентом общества архитекторов, Даниэлем Сильберфаденом, и известным архитектором Роберто Буснелли я спроектировал четырнадцатиэтажное здание и выиграл несколько других грантов в районе Пуэрто-Мадеро.

В декабре 2002 года я сдержал слово и женился на Андреа. Мы хотели провести церемонию на открытом воздухе в отеле, но аргентинская католическая церковь была против такого рода бракосочетаний. Как всегда, вмешалась мать, и как всегда, совершила невозможное: епископ Буэнос-Айреса, Хорхе Марио Бергольо, санкционировал свадьбу. Вопреки всему матери удалось получить аудиенцию с человеком, который затем стал папой Франциском.