Мой папа - супергерой

— Да все! Детей у них не было, на квартиру Букреева Оксана не претендовала. И никаких других требований, кроме как их развести, в иске не указывала. В общем, они вполне могли развестись без всяких судов. И это уж точно бы не затянулось так надолго.

Матвей нахмурился. Лилька подошла слишком близко к воде, он уже дернулся, чтобы отогнать её от обрыва, но Оксана его опередила:

— Лилия Матвеевна! Немедленно отойдите подальше от края.

— До края еще далеко!

— С вашим везением от таких мест лучше держаться подальше!

И надо же! Лилька послушалась. И даже, кажется, нисколько не обиделась, что ей припомнили необычайный талант притягивать к себе неприятности.

— Думаешь, Букреев не хотел давать ей развод?

— А иначе, зачем бы ей обращаться в суд?

— Да. Странно…

Матвей нахмурился и растер бороду, которая уже требовала стрижки.

— Эй, ну что вы тут застряли?! Пойдемте за стол! — откуда ни возьмись, нарисовался именинник. Матвей мог поклясться, что еще секунду назад видел его достающим из багажника складные стулья. Все же Киса не зря получил свое прозвище. Он ступал мягко, бесшумно, как кот.

— Чтоб идти за стол, нужно, чтобы на этом столе хоть что-нибудь было, — фыркнул Мат, бросив в друга желудем.

— Эй-эй! Я уже бутербродов намазал…

— Вот, кому консервы в армейке не надоели, — заржал Медведь. — Че там у нас в меню? Гусиный паштет или шпротный?

— Нет, вы только на него посмотрите, — сузил глаза Киса. — Какой гурман нашелся. Мат, помнишь, как он в Ираке того суслика жрал?

— Это был тушканчик, придурок, — беззлобно отмахнулся Медведь.

— Где был тушканчик? Здесь?! — проорала подоспевшая Лилька и стала с интересом осматриваться по сторонам. Идущая следом Оксана улыбнулась. Видимо и она услышала обрывок их разговора, потому как, поймав взгляд Матвея, она сделала вид, будто ее вырвало. Выглядела при этом Оксана довольно забавно. Матвей улыбнулся. Это было не объяснить, но с каждой минутой, проведенной с ней рядом, она нравилась ему все больше и больше. Он уже сто раз пожалел, что влез в это все… Куда только делись его энтузиазм и желание покарать преступников? Он не мог представить, что будет делать, если окажется, что она в этом всем замешана. Он не мог даже просто представить…

А что Матвей представлял как никогда ярко, так это Оксану рядом с собой. Он еще не встречал женщины, которую ему хотелось бы познакомить с друзьями, с которой он хотел бы проснуться, а не переспать, накормить завтраком, подбросить на работу… Да много чего! Трудно объяснить. Оксана как-то с ним… совпадала, что ли? Вот с первой секунды! Увидел только, и сразу жаром пахнуло, ударило в сердце. Наблюдал, как она двигается, как сводит брови, слушал, что она говорит, и словно тонул в ней. В ее женских тайнах. А потом одергивал сам себя напоминанием, зачем он здесь.

Но потом и это перестало иметь значение. И не было сил противостоять желанию быть с ней, узнать все ее тайны, сделав своей. Все так быстро завертелось, что это сбивало с толку! Он ведь, когда провожал ее вчера, ничего такого не планировал даже. Напротив, тормозил себя, что есть сил, понимая, как легко было все испортить. Зная наверняка, что она несвободна… и просто сатанея от этой мысли. Но все равно до последнего не позволяя себе зайти на чужую территорию.

Вот почему так? Когда Ленка стала гулять, он даже и не расстроился сильно. Может быть, потому, что где-то чего-то такого и ждал? Его в тот момент больше волновала дочка, которую та окончательно забросила. Он переживал о её душевном спокойствии. Хотел, чтобы его малышка была счастливой. Чего уж… он и ревности никакой не испытывал. Как будто это не его жена загуляла, а кто-то посторонний, совершенно ему незнакомый, как, наверное, и было.

А с Оксаной… Господи, ну, вот, сколько он её знал? Три дня? А как проняло-то? Как скрутило от ревности? Матвей, когда ее на стоянке увидел с тем… с кем — он не разглядел, но кожей чувствовал, что с тем самым, кто ей на коже меток наставил, и осатанел. В ушах зашумело, глаза красным заволокло. И почему-то вдруг стало кристально ясно, что если он даст хоть какую-то слабину — ни за что ее не получит. Было в Оксане что-то такое, что давало ему понять — она из тех, кто может броситься в омут с головой. Она была… осторожной, закрытой, застегнутой на все пуговицы. Далекой, как Альфа Центавра. И может быть, если бы он знал жизнь чуть похуже, если бы его не дрессировали, как обезьяну в цирке, на то, чтобы «читать» людей, он бы, может, и не разглядел, что там за всеми этими строгими тряпками прячется. Не заглянул бы под стекла прячущих взгляд очков.

Нет, Матвей ее и близко не разгадал! Так, лишь приоткрыл завесу тайны. Но в том, что эта тайна в Оксане была, он нисколько не сомневался.

Оксана подошла еще ближе, и Матвей, как будто делал это уже тысячу раз, закинул ей руки на плечи и прижался губами к макушке.

— Матвей! — шикнула Оксана, делая страшные глаза.

— Что? — улыбнулся он, убирая руки и снимая, наконец, с углей сетку с мясом. Лично он, как и Медведь, не хотел жрать бутерброды.

— Здесь же Лиля!