Мои пятнадцать редакторов

В минувшем времени стою, -

Такой, что даже, приглядевшись,

В себе – себя не узнаю.

Любительский обычный снимок,

Жизнь, пожелтевшая с краев…

Годами детскими своими

Впечатан крепко я в нее!

Теперь припомни-ка, попробуй,

Что думать мог он о себе,

Тот мальчик, вскинув подбородок,

В нарядной уличной толпе?..

Кто знал, что пройдет всего 16 лет, и мне придется редактировать это стихотворение для посмертного Витиного сборника – "На краю причала"? Он выйдет в Сахалинском книжном издательстве в 93 году, незадолго до моего отъезда на материк. А тогда, в 77-м, мысли о смерти были так далеки, что не воспринимались всерьез. Вите было всего 26, мне – 24, и… о чем разговор?

Ах, да, о поэзии…

(Через много лет я чудом верну, казалось, давно утраченный сборник "На краю причала" – и размещу его в интернете. Желающие могут найти эту книгу на Lib.rus.ec – Примеч. 2012 г.)

– Между прочим, вами в Тюмени интересовались, – сказал как-то Бубнов нам с Витей, вернувшись из областного центра. – На партконференции подошел ко мне Лагунов (4) из Союза писателей, спросил, есть ли у нас в районе поэты и прозаики. Я назвал вас. Так что готовьтесь.

– К чему? – спросил Витя.

– К совещанию молодых писателей. Будете представлять Ярковский район, в парткоме в курсе дела, – отвечал Бубнов. – Только имейте в виду: если в загон по два-три материала не оставите, в Тюмень вас не отпущу!

Напомнил, что месяц кончается, а строчек у нас как всегда не густо, и ушел читать передовую статью под названием "В едином порыве".

А мы с Витей отобрали штук по пятнадцать стихотворений и отправили их в Тюмень. И уже недели через две получили официальные приглашения "принять участие в работе областного совещания молодых писателей Тюменской области".

Не знаю как там насчет надоев и привесов, а вот что касается молодой писательской поросли, то Ярковский район оказался в тот год на высоте: прислал на совещание сразу двух поэтов. Пока разместились в гостинице, выпили-закусили, то да се, считай, день прошел. Зато на следующее утро нас, молодых и талантливых, старшие братья-поэты взяли в оборот. И поделом: а нечего на совещания ездить!

Поэтический семинар вели А.Г. Гольд (5) и Н.В. Денисов. Они прекрасно дополняли друг друга. Цепкий на слово, Гольд безошибочно выхватывал из стихотворения самую лучшую строчку, громко прочитывал ее и говорил автору примерно следующее:

– Ведь можете же писать, верно? Так почему же вы только одну хорошую строчку нам даете? А остальные где? В черновиках остались?

После чего автору оставалось лишь клятвенно пообещать работать над собой, или же выйти в коридор и застрелиться. Стрельбы, правда, не было, а вот двум участникам семинара пришлось-таки выйти за дверь и назад уже не вернуться. Это когда Альфред Генрихович, человек весьма эрудированный, уличил их в плагиате. Увы, литературное воровство началось отнюдь не в эпоху Интернета, как думают нынешние молодые авторы, а гораздо раньше, еще во времена портативных машинок "Москва". Другое дело, где взять на каждого плагиатора своего Гольда? В том и вопрос…

Несколько иной подход к стихам был у Денисова. Сам недавний выпускник Литературного института, Николай Васильевич невольно привносил в обсуждение стиль тамошних семинаров. Это когда руководитель берет стихотворение и прямо на глазах изумленных слушателей разбирает его по винтикам: метафоры – отдельно, эпитеты – отдельно, рифмы – отдельно. Причем не просто говорит "это плохо" или "это хорошо", а подробно объясняет, почему именно хорошо и почему именно плохо.

Особо тонких ценителей прекрасного, возможно, и покоробит такой механистический подход к поэзии. И тем не менее. Что бы там не говорили литературные эстеты, а поэзия – это ещё и техника, а не только озарение божье. Можно сослаться на Брюсова, который садился за стол каждый день и если не писал стихов, то занимался тренингом – упражнялся в размерах, рифмах. Но лучше представить себе самолет, построенный с ошибками в расчетах, да к тому же еще из непригодных деталей. Такой аппарат летать вряд ли будет, а если чудом и поднимется в небо, так лишь для того, чтобы незамедлительно сорваться в "штопор". И какое здесь, простите, озарение? Техническую документацию надо внимательней изучать. И почаще в Наставление по производству полётов заглядывать.

Строгость и благожелательность – это было главным на семинаре. Тем он и запомнился. Кого-то ругали больше, кого-то – меньше, но обид не было. Сибиряки вообще люди выдержанные, это факт. Нас с Витей оставили напоследок: верный знак, что наши рукописи руководителей заинтересовали. Обычно так на семинарах и поступают: кто посильней, тех обсуждают в конце.

Сначала взялись за Витю. Отметили его умение передать в стихах настроение. А вот за рифмы – поругали. Не приняли во внимание и третий курс Литинститута. Витя взъерошился и полез в спор:

– "Попробуй – подбородок" – обычная ассонансная рифма. Ударный слог один и тот же. Правильно?

– Формально – да,все правильно, – отвечал Гольд.- Но согласитесь,созвучия "рОбуй" и "рОдок" как-то плохо сочетаются…