Мои пятнадцать редакторов

На хлебозаводе я работал до декабря. Числа пятого вдруг пришел мне гонорар из Свердловска – за подборку стихов в коллективном сборнике "Вам, романтики!". Чуть не год добирались до меня эти двести рублей. Почти моя месячная зарплата.

Вот здесь-то и мелькнула мысль: а не податься ли на Сахалин?

Это остров такой большой. И Япония где-то рядом.

Глава третья

Если отправиться из Южно-Сахалинска по японской узкоколейке на север острова, не разминуться с поселком Смирных. Только не надо думать, что там одни смирные живут. Это просто посёлок так называется. Места здесь глухие,зяблые, народ цивилизацией не разбалован, одни лесорубы кругом. Впрочем, нормальные мужики. С такими хоть лес валить, хоть в очереди за пивом стоять:ни за что не подведут. Один, я помню, на волне перестройки аж до народного депутата дорубился. Не знаю, что уж он там особо ценного наработал, но бюст народному лесорубу в леспромхозе поставили.

Редактор Лаптев при ближайшем рассмотрении оказался этаким добрячком лет пятидесяти четырёх. А может, и сорока восьми, я у него паспорт не спрашивал. Типичный редактор районной газеты, с партийно-хозяйственным взглядом на жизнь конца семидесятых. В газете "Новая жизнь" я проработал месяца полтора и одно могу сказать: эти полтора месяца я попросту вычеркнул из жизни. А с учетом районного коэффициента 1,6 – и два месяца набегают.

– Вы где в Сибири работали?.. Ага, понятно. Так, так, – начал мучить меня редактор прямо с порога.- А из Покровки почему уволились?.. Ага, по собственному желанию. Так, так…

В руках у редактора Трудовая книжка, казалось, поскрипывала страницами.

"Осталось только её на свет посмотреть. Или на зуб попробовать, – думал я, ожидая своей участи. – Вот мухомор! Сидит, и над моей биографией изгаляется".

– Уссурийский хлебозавод, говорите? Угу… Всего шесть месяцев проработали. Это почему же так? Объясните, – насторожился редактор. И даже носом на меня повёл, словно принюхивался. Честное слово!

– Так я же, Василий Кузьмич, на Сахалин собрался ехать. Вот и пришлось уволиться, – отвечал я.

– На Сахалин сейчас многие едут… Большие деньги хотят зарабатывать. Думают, их здесь совковой лопатой гребут, – вздохнул Василий Кузьмич с таким видом, будто его только что обокрали. – Ну, да ладно, если уж приехали – оставайтесь, я посмотрю. Может быть, и сработаемся. Вот только жилья у меня нет. Придётся в гостинице пожить, – и добавил, пожевав губами. – Да я и сам: какой год в двухкомнатной квартире маюсь! Гости из области приедут, а их и принять негде.

На Сахалине декабрь – вьюжный месяц. А снега-то сколько! Едешь на лесовозе по зимнику, словно в траншее: вдоль дороги – снежные отвалы в человеческий рост, а за ними – сплошная стена из елей и пихт. Вот где художника Шишкина не хватает!

Впрочем, не для Шишкина это пленэр. Не центральная это Россия, улыбчивая и приглаженная, а окраинный Сахалин, места суровые, в прошлом – каторжные. Кажется: только свистни, и выйдет из зимнего леса какой-нибудь декабрист, вроде князя Трубецкого. Хотя, если честно, декабристов здесь сроду не было. Не доехали сюда декабристы, застряли по именному Указу где-то в Сибири – кто в Нерчинске, а кто и на Петровском Заводе. Ну, что с них возьмешь? Интеллигенция!

На Сахалин всё больше мелкота попадала, вроде извозчика-маньяка Комарова или Соньки – Золотой ручки. Народ простой, незатейливый: прирежет – и спать пойдёт. Впрочем, нет, еще Чехов сюда приезжал, но этот – по казенной надобности: заниматься переписью местного населения. И занимался, весь остров изъездил. А заодно уж и книгу написал. Кстати, Чехова на острове до сих пор вспоминают. Я и сам как-то слышал такое: "Эх!Палыча бы сюда! Мигом бы порядок навёл." Впрочем, я ошибаюсь. Это они, кажется, Лаврентия Палыча вспоминали.

В первую командировку я отправился в Буюкловский леспромхоз. Выбрал самую дальнюю делянку: кружила голову северная романтика. Встретили меня как дорогого гостя – чистым спиртом. Бригадир вальщиков Афиногенов (попросту – Офигеныч) напоминал медведя в телогрейке. Впрочем, банку говяжьей тушёнки бригадир открыл топором на удивление ловко. Не потому, что ножа под рукой не было, это просто он экзотику на заезжего корреспондента нагонял.

– Я вот как свою "трёшку" по хулиганке в Смирных отсидел, так с тех пор в Буюклах и остался. Всё равно, что пожизненный срок получил, – шутил бригадир, разбавляя спирт клоповкой (так до сих пор на Сахалине называют ягоду краснику). – Здесь – ничего, жить можно, не то, что на материке. И помидорчики болгарские в магазинах выбрасывают, и колбаски можно купить… Одна беда: ватных штанов бригаде не дают. Бушлаты есть, а штаны к ним – тю-тю! И валенки кладовщик, зараза, зажимает.