Мой побег в Эльдорадо

Однако благодаря службе в Советской армии Василий знал русский язык довольно хорошо, замечался лишь легкий акцент. Парень был постарше меня, около тридцати лет, но выглядел лет на пять моложе. На щеках – следы от перенесенной в детстве ветряной оспы. Хмурый взгляд, неторопливые движения тела, напоминающие ленивца. Оказалось, на тот момент он жил в моей первой ночлежке и собирался переходить в следующую, где уже ночевал я. Приехал в Италию сравнительно недавно и тоже попросил политическое убежище. Был он, конечно, благодаря связям с соотечественниками информирован более меня по приезде. Но и я ему смог рассказать о чем-то новеньком, например, про центр для беженцев при англосакской церкви. Впоследствии я подружился с этим парнем. Мы стали ездить на трудовую биржу и часто вместе возвращались в центр для беженцев, где в основном играли в настольный теннис. Он меня, в свою очередь, познакомил со своими земляками Валерой и Ваней, которые были то ли друзьями, то ли братьями или какими-то родственниками. Оба высокие, Ваня несколько худощав и моложе. И хоть они не были внешне очень похожи друг на друга, но всё равно почему-то казалось, что они родственники. Оба темноволосые, томноокие, с одинаковой усмешкой на одну сторону. По прошествии некоторого времени мы все оказались в той самой Джумбо-ночлежке. Все понимали, что рано или поздно надо будет уходить, особенно мне, потому что срок уже поджимал – больше двух месяцев редко кому удавалось там прожить. Для администрации нужны были очень убедительные аргументы для этого, и мы их предоставить не могли.

Поэтому однажды мы все дружно пошли к коммунистам, офис которых находился совсем рядом с нашим нынешним местом временного проживания. Там нашим куратором была назначена одна молодая рыжеволосая девушка: открытая, жизнерадостная, дружелюбная, с невероятным запасом энтузиазма и желанием помочь. Она безо всяких бюрократических проволочек и проверок, с полным доверием и пониманием отнеслась к тому, что мы нуждаемся в новом месте жительства, и уже буквально на следующей встрече радостно сообщила, что у нас будет жилье! Так как нас было четверо, то ей удалось довольно легко найти для нас комнату в одной квартире, которая снималась специально и исключительно для беженцев. Необходимым условием было легальное нахождение в Италии, то бишь действующий вид на жительство.

Квартира находилась рядом с Термини, тоже в центре, прямо на площади Витторио Эмануэле, напротив парка. По его периметру росли высоченные пальмы, которые навсегда остались запечатленными в моей памяти. Их листья на вершине были немного бледными, а четверть из них – вовсе высохшими. В этом парке также действовал строгий запрет ходить по газону или находиться на нем. Трава в Риме – для красоты, ее мять нельзя. Стоило только попробовать встать на траву, как тут же из ниоткуда появлялась группа карабинеров, которые мило, но уверенно просили перебраться на асфальт. Квартира, куда мы переехали буквально за считаные дни после того, как переступили порог офиса коммунистической партии, превзошла все наши ожидания!

Во-первых, месторасположение – в центре, совсем рядом с базарчиком, где все продукты в несколько раз дешевле, чем в прилегающих к вокзалу Термини супермаркетах. Бананы, которые слегка начинали чернеть, можно было просто забирать бесплатно. Но и зрелые обходились ненамного дороже, чем бесплатные. Помидоры, цитрусовые, большие зеленые оливки, рыба, сыр, вяленое мясо – всё было в изобилии! Единственное, чего нам не хватало, это хорошего вкусного хлеба (хлеб в Риме продавался только белый и только с сухой коркой). Во-вторых, сама квартира была огромной! Точно даже не помню, сколько там было комнат, так как ни разу не обошёл всю квартиру. Наша – приблизительно 20 квадратных метров – располагалась прямо у выхода. Чуть правее находилась общая кухня, а ещё немного дальше – ванная и туалет. Нас проживало четверо в комнате. В каждом углу по кровати. Места было предостаточно, так что мы друг другу практически не мешали. За обитателями этой жилплощади присматривал итальянский студент, которому приходилось жить с нами. Но у него была отдельная комната для одного человека. По всей видимости, он, кроме жилья, ещё получал какую-то зарплату. Звали его Мануэле, внешне он мне очень сильно напоминал Квентина Тарантино. Был довольно забавным. Бывало, сидим в комнате, а тут чья-то ладонь ныряет в проём открытой двери. Потом полностью рука, нос и постепенно вся голова: «Ciao ragazzi, andiamo a caccia!»[22]