Мои покойные жёны

Слабый и отдаленный голос настойчиво пробивался сквозь сон. По туманному розоватому морю плыл огромный, полностью оснащенный трехпалубный девяностопушечный корабль времен адмирала Нельсона, с корпусом, окрашенным коричневой краской, за исключением алых квадратов вокруг орудийных портов, с облаком парусов, надуваемых попутным ветром…

Деннис слышал плеск розоватой воды и ощущал на губах вкус соленого ветра. Но даже во сне, под аккомпанемент скрипа снастей, он видел как в кривом зеркале события вчерашнего вечера — бесконечное ожидание Брюса Рэнсома, который так и не вернулся, обед в шумной переполненной столовой «Кожаного сапога»…

Часы бьют десять, одиннадцать, двенадцать ночи, а Брюса все еще нет.

— Деннис! Деннис! Деннис!

Рука коснулась его плеча, и он наконец проснулся.

Корабль оказался большой моделью «Виктории» Нельсона, стоящей на полке против кушетки, где ему соорудили постель. Розовое море было рассветом, проникающим сквозь два окна, обращенные к Северному морю, в маленькую продолговатую комнату с многочисленными моделями кораблей на полках у стен.

Короткое время Деннис не мог понять, где находится. Потом вспомнил, что ему постелили в кабинете командора Ренуика.

Он слышал плеск волн прилива о гальку и чувствовал холодный ветер, дующий в открытые окна. Над ним склонилась Берил Уэст в стеганом халате поверх пижамы, туго завязанном на талии, в шлепанцах и с растрепанными волосами.

— Прости, что мне пришлось разбудить тебя, Деннис.

Призрачный свет падал на модели «Короля Георга», которого постигла злая судьба в XVIII столетии,[34] более раннего «Владыки морей» с его неуклюжим парусом на сприте и поблескивающими медью орудиями и «Золотой лани» с желтыми парусами. Свет увеличивал размеры моделей, отбрасывающих огромные тени корпусов и снастей на стены.

— Что такое, Берил?

— Я видела Брюса.

Деннис сел в кровати.

— Когда?

— Менее десяти минут назад.

— Где?

— Этот идиот, — негодовала Берил, с трудом сдерживая слезы, — влез ко мне в спальню через окно, хотя спокойно мог подняться по лестнице. Он разбудил меня и сказал…

— Где он сейчас, Берил?

— Опять ушел.

— А ты сообщила ему, что вся полиция графства ищет эту чертову машину? Что теперь его не подозревают в убийстве, но, если он немедленно не вернется, у него будут серьезные неприятности?

— Нет. Я об этом не подумала. Понимаешь, он любит меня.

Берил села на край кушетки, прижала руки к глазам и заплакала горючими слезами, которые текли сквозь ее дрожащие пальцы.

Жалость и сострадание охватили Денниса. Он молча положил руку на плечо девушки и держал ее там, покуда она боролась со слезами, вздрагивая всем телом.

— Все в порядке, Берил.

— Не все. — Она тряхнула головой, а потом, словно желая переменить тему, бросила взгляд через плечо и добавила: — Если утром небо красно, чуют моряки опасность.[35]

— Что говорил тебе Брюс, Берил? Или это нескромный вопрос?

— От тебя — нет. — Она прижалась щекой к его руке. — Он просто схватил меня за плечи и сказал: «Ты и я принадлежим друг другу. Мы с тобой одной крови. Мы говорим на одном языке. Я объясню тебе позже». Потом он исчез в этом странном розовом свете. Знаю, что это звучит глупо, но мне польстило, что он влез в окно.

— Но Брюс не сообщил…

— О чем?

— Где он был? Что делал? Хоть что-нибудь?

— Нет. Только засмеялся тем же странным смехом, как когда мы говорили с ним о словах, написанных задом наперед. Думаю, он все еще размышляет об этом.

Деннис почувствовал ком в горле.

— А как насчет… Дафни Херберт?

— Брюс никогда не был в нее влюблен! — горячо воскликнула Берил, внезапно убрав руки от лица. — Я знала, что он только играл роль.

— Сознательно?

— Конечно нет! Брюс полностью убедил себя в том, что он персонаж этой пьесы, потому и вообразил, будто без ума от Дафни Херберт.

«Снова игра в притворялки! — подумал Деннис. — Где тут выдумка, а где реальность?»

— Надо отдать девушке должное — она тоже никогда не была влюблена в Брюса и знает это. Ее просто загипнотизировал таинственный незнакомец с хорошо подвешенным языком. Она ему совсем не подходит, неужели ты не видишь? — И слезы снова потекли у нее между пальцами.

— Успокойся, Берил. Теперь ты счастлива, не так ли?

— Да, абсолютно счастлива. Вот почему я плачу. Но я так страдала, Деннис!

— Знаю.

Берил поднялась. За открытыми окнами шипели волны, холодный ветер задувал в комнату, тусклый розовый свет становился ярче, создавая иллюзию движения моделей кораблей с их золочеными орудиями и паутиной снастей.

— Помнишь вчерашний вечер, Деннис? — спросила Берил. — Когда Г. М. выставил нас из комнаты, не дав нам послушать телефонный разговор после того, как на него снизошло вдохновение? А потом сцену в баре, когда твой друг Читтеринг так жутко напился?

— Да, помню.

— Мне казалось, что я на пределе и больше не смогу этого выносить. Но сегодня утром все выглядит по-другому. Лучше я пойду к себе, дорогой, а то не оберешься сплетен. — Берил попыталась улыбнуться. — Я только хотела сказать тебе, что мне все равно, что бы теперь ни случилось!