Мои покойные жёны

Голос девушки звучал восторженно. Дверь маленького кабинета закрылась за ней, щелкнув пружинным замком в тишине отеля.

Деннис опустил голову на подушку. Ему казалось, что теперь ему не дадут заснуть новые осложнения — проблема Брюса, дико смеющегося в предрассветном сумраке; проблема Дафни Херберт, о которой он старался не думать. Но усталость погрузила его в темноту, прежде чем голова пролежала на подушке две минуты.

На сей раз ощущение было не из приятных.

Теперь ему снились пиратские корабли Карибского моря, чьи образы смешивались с его собственным опытом на эсминце «Ифрит» у берегов Крита. Босоногие мужчины с серьгами в ушах, взбирающиеся на ванты, смешивались с воем пикирующих «Штук».[36]

Критский ад сменился островом Ямайка, где подросток Роджер Бьюли в благодатном субтропическом климате постигал искусство владения ножом и ритуалы вуду. Бьюли казался частью грохота и дыма, угрожая Дафни Херберт. И снова бортовой залп двухпалубного судна слился с ревом «Штуки»…

Кто-то резко и властно окликнул Денниса.

Он быстро сел, стряхивая сон.

Его первой мыслью было, что он проспал весь день и сейчас уже вечер. Небо снаружи потемнело, а ветер был слишком теплым для 6 октября.

— Простите, что беспокою вас, — произнес голос стоящего рядом командора Ренуика, — но уже начало одиннадцатого.

— Утра?

— Конечно. — Ренуик улыбнулся. — Боюсь, что вы останетесь без завтрака, если не поторопитесь.

Деннис тряхнул головой, пытаясь прочистить мозги.

— Извините, я проспал…

— Вы говорили во сне, и я подумал… Скажите, вы не служили во флоте?

— Служил.

— Неужели? На каких кораблях?

— Сначала на «Ифрите», пока он не затонул у Крита, а потом на «Призраке» и на «Стилете».

— Эсминцы? Адская работа! Вам понравилось?

— Не слишком. Особенно когда бомба угодила в нашу переднюю трубу.

— Это… — командор Ренуик сделал вращающий жест рукой возле живота, — до сих пор не дает вам покоя?

— Не уверен. Теперь это кажется далеким. Лучше всего я помню игру в покер.

Небо за окнами темнело, окутывая вуалью модели кораблей. «Если утром небо красно, чуют моряки опасность»… Командор Ренуик, дышавший коротко и прерывисто, как после пробежки, прочистил горло.

— Когда вы закончите завтрак, мистер Фостер, пожалуйста, поднимитесь в номер вашего друга Рэнсома.

Страх снова охватил Денниса.

— Произошло что-то еще?

— Да.

— Что именно?

— Пожалуйста, сначала позавтракайте. Мы можем предложить вам бекон и яйца. Умывальник найдете там, — Ренуик кивнул на дверь в стене позади Денниса, если вы уже его не обнаружили. Потом поднимитесь наверх.

Больше он ничего не сказал.

Деннис быстро побрился и оделся. В просторном темноватом салоне, куда он вышел из кабинета Ренуика, не было никаких следов вчерашней поздней вечеринки. Соленый ветер продувал отель, где, казалось, были открыты все окна и двери.

В столовой многие столы были покрыты белоснежными скатертями. Однако, кроме Денниса, посетителей не было. Съев завтрак, поданный чопорным официантом и словно не имеющий никакого вкуса, и выпив четыре чашки крепкого чая, он поспешил наверх.

Дверь номера Брюса была заперта, и сердце Денниса сжалось от тревоги. Он быстро постучал.

— Кто там? — отозвался изнутри голос Ренуика.

Деннис назвал себя, и дверь открылась.

— Оглядитесь вокруг, мистер Фостер, — мрачно предложил Ренуик, — и скажите, не кажется ли вам, что ситуация становится невыносимой. — Он и Берил Уэст стояли посреди комнаты.

Гостиная Брюса выглядела не просто обысканной, а атакованной кем-то, находящимся не вполне в здравом уме. Серо-голубые диван и кресла были изрезаны и исколоты острым ножом. Большинство клюшек для гольфа из сумки в углу было сломано как будто о колено. Письменный стол был опрокинут, а письма и бумаги рассыпаны по ковру. Пишущая машинка, превращенная в искореженную груду металла, была буквально изрублена чем-то вроде топора. Даже маленький телефонный столик сбоку от камина расщепили надвое.

Но Берил, чье сияющее лицо казалось красивее, чем когда-либо, нисколько не выглядела обеспокоенной. Она едва замечала разгром.

— В конце концов, мистер Ренуик, — произнесла она утешительным тоном, — все могло быть куда хуже.

— Конечно — если бы отель подожгли, — отозвался Ренуик, сдерживая ярость.

— Я имею в виду, когда вы сказали мне о происшествии, я подумала, что кто-то… ну, пострадал.

— Я тоже, — признался Деннис.

— Но почему? — в отчаянии осведомился Ренуик, глядя на руины. — Почему?

— Неужели вы не понимаете? — Берил искренне хотела его успокоить, но радостные мысли не давали ей сосредоточиться. — Рукопись!

— Прошу прощения?

Девушка двинулась по разбросанным по ковру бумагам так энергично, словно с трудом удерживалась, чтобы не побежать. Подойдя к перевернутому письменному столу, она наклонилась и выдвинула ящик. Он был пуст.

— Неужели вы не понимаете? — повторила Берил командору Ренуику. — Вчера вечером все в салоне говорили об этом. У Брюса была рукопись — фрагменты пьесы, доказывающие, что кое-кто знал слишком много о Роджере Бьюли. А теперь она исчезла.

Ренуик приглаживал усы дрожащими пальцами, потом стал теребить каштановую бороду.