Мои посмертные воспоминания. История жизни Йосефа «Томи» Лапида

Я могу объяснить, кем был Роберт Максвелл, описав одно удивительное явление. Это настолько странное состояние, что я решился рассказать о нем, только когда выяснилось, что не я один испытывал его: после многочасовой игры в шахматы в интернете я выхожу на улицу погулять, и прохожие кажутся мне шахматными фигурами. Женщина с корзинкой – ладья, долговязый мужчина с кожаным портфелем – ферзь, сердитый продавец сладостей – слон. А я, наверное, конь: проскакиваю между ними, перепрыгиваю, каждый раз становлюсь рядом с другой фигурой-человеком и спрашиваю себя, кто кого съест – я его или он меня?

Когда я встретил Роберта Максвелла, не возникло и тени сомнения, какая у него роль в игре – он был королем.

Максвелл был гигантом во всех отношениях: ростом больше метра девяноста, весом более ста сорока килограммов, огромная голова с крашеной блестящей черной шевелюрой и громовой бас, звуки которого (на девяти языках, доступных его обладателю) доносились откуда-то из-за четырех подбородков, под которыми виднелся галстук-бабочка в горошек. Он жил в ускоренном темпе, как герои старого немого кино, а когда потерпел крах, то падал с оглушительным шумом.

Роберт Максвелл родился в Чехословакии, и звали его Ян Людвик Хох. Он бежал от нацистов, вступил в британскую армию, дослужился до капитана и даже получил Военный крест за доблесть. После войны приобрел разорившееся издательство, добился головокружительного успеха и стал миллионером. Он оставил бизнес, был избран в британский парламент от партии лейбористов, через шесть лет потерпел поражение на выборах, вернулся в бизнес, приобрел компанию «Миррор груп ньюс-пейперс», компанию «Языковые школы “Берлиц”», книжное издательство «Макмиллан» и даже контрольный пакет акций MTV-Европа. Миллионер стал миллиардером, одним из двух крупнейших медиамагнатов в мире, наряду с Рупертом Мердоком, его заклятым противником.

В Израиль Максвелл прибыл в конце восьмидесятых и стал эдаким иностранным богачом, который скупает все. Сначала он приобрел «Маарив», затем издательство «Кетер», значительную долю акций компаний «Тева» и «Сайтекс» и даже попытался приобрести «Бейтар» и «Апоэль» и объединить их в одну команду (к счастью, эта затея не удалась). Израильтяне находили его забавным и симпатизировали эксцентричному магнату.

На многих авто по всей стране красовалась наклейка «Максвелл, купи меня!».

А Максвелл взял и купил МЕНЯ.

Однажды в четверг вечером в конце 1989 года, когда я сидел на особенно скучном совещании в нашей компании кабельного телевидения, вошла секретарша и сказала, что меня просят к телефону. Я вышел и взял трубку.

– Это Максвелл, – голос был низкий, как Мертвое море.

Я был удивлен. Конечно, я знал, кто он такой, но мы никогда раньше не разговаривали.

– Да, я вас слушаю.

– Я слышал, что ты родом из Венгрии, что у тебя опыт управления и что ты очень умный.

– Все правда.

Максвелл хихикнул. Он любил скромных еще меньше, чем я.

– Команда лондонских адвокатов сидит сейчас в Будапеште и пытается приобрести для меня «Мадьяр Хирлап». Ты знаешь, что это?

– Конечно.

«Мадьяр Хирлап», правительственный орган, представляла собой унылую и скучную коммунистическую газету, но с большим тиражом. Со времени крушения коммунистического режима правительство пыталось избавиться от нее, как избавлялись по всей Восточной Европе от остатков собственности социалистической системы (впоследствии это назовут самой грандиозной распродажей в истории).

– Они сидят там уже два месяца, – сказал Максвелл, – и ничего не добились. Я хочу, чтобы ты отправился туда и решил эту проблему.

– Не вопрос! Предлагаю завтра встретиться. Я войду в курс дела, а в воскресенье полечу в Будапешт.

В его голосе зазвучало нетерпение.

– Мы не встретимся. И ты вылетишь завтра утром.

– И что я должен сделать?

– Закрой мне эту сделку.

– За сколько?

– Как сочтешь нужным.

Я хотел еще что-то сказать, но он уже повесил трубку. Меня этот разговор скорее позабавил. Уже много лет никто не устраивал мне экзамена и не бросал трубку. Я знал: он ждет, что я перезвоню ему с вопросами (в том числе о том, кто оплатит мою поездку), но решил не доставлять ему такого удовольствия.

На самом деле мы оба сразу поняли, что сделаны из одного теста – толстые, шумные, решительные и нетерпеливые выходцы из Центральной Европы, никого никогда не спрашивавшие, как им поступать.

Я сказал в «Маариве», что Максвелл велел им купить мне билет в Будапешт, и рано утром был уже на борту самолета.