Елисей взял договор и углубился в него, но быстро понял – это глупая затея, формулировки составлены так, что их в состоянии расшифровать только профессиональный юрист. Однако сразу сдаваться он не собирался и старательно изучал многостраничный контракт. Штрафы, санкции, досрочное расторжение, разрешение конфликтов в судебном порядке… Ладно, будем надеяться, до подобного не дойдет.
А это что такое? «Изменения во внешности, обусловленные коммерческой необходимостью и рыночной конъюнктурой…»
– Полина Борисовна, можно вас попросить этот пункт разъяснить? – с преувеличенной любезностью обратился он к Плетневой.
Та мельком глянула, но нисколько не смутилась:
– Мы с Ярославом уже все обсудили. Ничего страшного, пол менять не придется.
Она усмехнулась, но, видя, что шутку никто не оценил, сменила тон и уже серьезно добавила:
– Пресс подкачать, волосы перекрасить… Обычное дело.
Елисей перевел взгляд на сына:
– Ты согласен?
Ярик, сидевший напротив, поднял на него глаза и неуверенно кивнул.
Он продолжил читать, но тут же возмущенно воскликнул:
– «Степень обнажения»? Да вы совсем с ума посходили?..
Глава 11
Долгая пауза
Ярик перестал уходить из дома по вечерам, и Василиса немного успокоилась. Боялась поверить: неужели завязал со своим дурацким клубом? Или они сами от него отказались и выгнали от греха подальше после того скандала, который она там устроила? А нечего зарабатывать на несовершеннолетних!
Обычно она избегала публичного проявления эмоций, считая это дурным тоном, да и в целом стараясь привлекать к себе поменьше внимания. Но сейчас ни о чем не жалела. Если ей удалось вытащить своего мальчика из этого жуткого места, значит, все правильно сделала. Сама не знала, что на нее тогда нашло. Будто и не она была, а вселившаяся в нее ведьма…
А ведь думала, что уже не способна на такие бурные чувства. С тех пор как рассталась с Елисеем, ничего подобного не испытывала и считала, что все правильно, так и должно быть. Необузданным страстям уместно предаваться в юности, она и так слегка припозднилась…
Ярик про клуб больше речи не заводил, а Василиса не спрашивала, малодушно притворяясь, что никакой «Ночной птицы» в их жизни не было. Старалась не вспоминать, но не могла избавиться от непонятной тревоги, когда в памяти всплывали полутемный зал, ярко освещенная сцена и четкий силуэт сына. Он не делал ничего особенного, просто стоял, схватившись за микрофон, но от него била энергия, природу которой Василиса не могла определить. Она не пыталась описать словами, что с ней творилось, помнила только, как вжималась в спинку стула, руки холодели, а лицо, наоборот, заливало жаром…