Мой прекрасный князь

Еще совсем недавно Василиса дорого бы дала, чтобы услышать эти слова, но сейчас они не имели никакого значения. Она успела отметить: зрачки у него обычные, не суженные и не расширенные. Значит, никаких препаратов нет, он в ясном уме и полном сознании…

Надо было что-то ответить, но она не могла – горло перехватило спазмом, все слова выветрились из головы. Ярик, кажется, понял. Он подошел к ней, на мгновение прижал к себе и быстро отпустил. Его взгляд уже скользнул дальше, на стоявшую рядом девчонку. На лице мелькнула тень узнавания.

– Это она? – догадался Ярик.

Он спросил это тихо, опустив микрофон. Василиса молча кивнула.

Сын подошел к Насте, окинул ее заинтересованным взглядом.

– Ну привет. Молодец, классная песня. Свободна сегодня вечером?

Та ошарашенно кивнула. Он уверенным жестом привлек ее к себе, поцеловал в губы.

– До встречи тогда…

Ярик снова сказал это в микрофон, и Василиса вздрогнула от того, как громко прозвучал его голос. Он легко перемахнул через ограждение, отделяющее вип-зону от обычной, и на мгновение замер. Там стоял еще один ряд охраны, но бойцы не шелохнулись, видимо, получив соответствующую команду. Ярик секунду помедлил, а потом обернулся к сцене и махнул рукой своим музыкантам.

Под вступительные аккорды «Звезд в руках» он двинулся прямо в гущу людей, и они невольно расступались перед ним, освобождая дорогу. Со всех сторон к нему тянулись руки, но дотрагиваться никто не решался. От него словно исходило сияние. Ярик казался нездешним гостем, пришельцем, то ли спустившимся к ним с небес, то ли прилетевшим из другого неведомого мира…

Василиса следила за ним напряженным взглядом. Вначале она хорошо видела его белую рубашку, но постепенно та скрывалась за спинами заполнявших площадку людей. Только продолжала слышать голос сына, разносящийся далеко вокруг и отдающийся эхом… Или это просто микрофон фонит по мере отдаления от колонок?

Вдруг его голос оборвался на полуслове. Аккомпанемент какое-то время по инерции звучал, но потом смолк на смазанной ноте. И во внезапно наступившей тишине раздался отчаянный крик Игоря:

– Ярик, стой!..

* * *

У судьбы странное чувство юмора. Я давно все обдумал и решил. Я ни о чем не жалею. Одного не предусмотрел – что будет так больно…

Мне, а не ему. Ему уже все равно. «Готов на крест?» – спросил я его тогда. Он оказался готов…

«Жалкий в своем горе юноша нелепый» – зря он написал эти строчки. Это у него беспомощные детские стишки и никчемные песенки. Еще посмотрим, кто окажется более нелепым…

Впрочем, кого я обманываю? Он, как всегда, непостижим и прекрасен. А я чувствую себя втоптанным в грязь после его снисходительных слов…

Не понимаю, как это у него получается. Но вешаться я не собираюсь. Мы не будем играть в эти игры до конца. Все закончится на нем.

Я ни о чем не жалею. Но почему никто не предупредил, что будет так больно?..

Глава 29 Без полутонов

Умирать и правда оказалось нестрашно. Он, наверное, что-то знал, когда писал эти строчки… Тем более так красиво: на виду у всех, под камерами, практически в прямом эфире. На миру и смерть красна – кажется, есть такая поговорка. Или пословица. Народная мудрость, короче. Мама наверняка знает точно…

Надеялся на спасительное забытье, но сознание оставалось отвратительно ясным. Голова не кружилась, руки не дрожали, перед глазами не расплывалось. А ведь была малодушная мысль – если сейчас потерять сознание, станет все равно, дальше будь что будет, он ничего не почувствует… Но нет, когда это действительно необходимо, ничего не накатывает. Может, режиссер правильно его симулянтом считал – он все это придумал? Чистой воды психосоматика. Но сейчас, перед лицом реальной угрозы, все отступило на второй план, включились внутренние защитные силы. Он даже не чувствовал холода, хотя был совсем легко одет.

Вначале его не трогали, но постепенно оцепенение с публики стало спадать. Эффект внезапности прошел – никто не ожидал, что он отправится прямиком в толпу – и к нему потянулись со всех сторон. Сперва касались легко, едва дотрагиваясь пальцами. Но постепенно прикосновения становились более ощутимыми. Его стали хватать за руки. Затрещала тонкая ткань рубашки…

Толпа смыкалась все плотнее. Скоро он не сможет двигаться, придется остановиться, и тогда…