Мой Прекрасный Принц

– В прямом, – раздраженно отвечаю я, сама удивляясь, зачем мне это знать. Все равно повлиять на то, что он теперь может сделать с этими знаниями, я никак не могу. Да и я вроде как была готова к этому. Или, по крайней мере, так думала, когда ехала сюда учиться и соглашалась на работу. – Будешь просто ходить и всем рассказывать это как анекдот? Может, развесишь плакаты о том, чем я занимаюсь после работы? Или же просто можно повесить на меня табличку: «Осторожно, грязноручка».

– Что за?… – он смотрит на меня изумленно и немного растеряно. Затем качает головой и начинает сбивчиво и быстро говорить: – Нет, нет и нет. Я ничего такого не собираюсь делать. Я просто поражен. Я не знал, что вы с матерью так сильно нуждаетесь в деньгах, что тебе приходится в буквальном смысле работать за еду. Марта, если бы я знал,… если бы моя мама знала,… мы бы обязательно вам помогли. Послушай, ты отказалась принимать помощь от Анфисы Павловны, но деньги своей семьи ты можешь не считать благотворительностью. Я поговорю с мамою – она пока еще официальный мой опекун и распоряжается наследством отца. Она переведет сегодня же деньги на поездку. Там будет здорово, вот увидишь. И на счет столовой тоже не волнуйся. Мы оформим тебе карту и бросим туда денег, до конца учебы хватит на все с лихвой. И работать не надо, я скажу мам…

– Так, стоп! – я вскидываю руку вверх, желая, чтобы он хоть немного помолчал. Я так сильно удивлена его реакцией, что не сразу могу понять, о чем он толкует. Когда же до меня доходит, что он не просто не собирается меня позорить и прославлять на всю многоуважаемую снобскую школу, так еще и решает обложить меня с ног до головы деньгами моего отца, вместо облегчения и благодарности я чувствую только раздражение. Не знаю, чем это вызвано, но решаю разобраться в причинах потом. – Мне не нужны деньги фон Дервизов. Он оставил их тебе? Вот и пользуйся. Со своими проблемами я смогу справиться сама.

– Но Анфиса Павловна права – папа бы расстроился, если бы узнал, что его дочь вынуждена жить в таких условиях, – он расстроенно морщится и тихо бормочет: – И чем только думала твоя мать?

– Папа? – мне не нравится, что слова о моей матери звучат с нотками осуждения, но все же мой мозг больше цепляется к тому, как он назвал моего отца. – Ты называл его папой?

Фон Дервиз пожимает плечами и немного смущенно кивает:

– Он растил меня с детства. Он был хорошим отцом, Марта. Лучше, чем мой настоящий.

– Хорошим?! – я смеюсь. Смеюсь резко и неприятно на слух даже для самой себя. – Возможно для тебя! Но не для меня! И запомни, фон Дервиз, – я приближаюсь к нему вплотную, задираю голову вверх и тыкаю ему в грудь указательным пальцем: – Можешь засунуть денежки моего отца себе в задницу!

С этими словами я разворачиваюсь и иду прочь.

Глава 11.

Остаток дня проходит для меня, как в тумане. Я вроде что-то делаю, но не чувствую ничего. Я сижу всю самоподготовку рядом с Красавчиком, но даже не смотрю в его сторону. Он тоже молчит, не пытаясь со мной заговорить. Аннушка что-то тявкает со своей парты, но я ее не слушаю. Вроде она рассказывает о том, что скоро наконец-то приедет Амина и вышвырнет меня с этого места. Больно-то хотелось тут оставаться. Я села сюда, чтобы лишь позлить Красавчика, но сейчас мне хочется держаться от него подальше.

Он называл его папой.

Он сказал, что он был хорошим отцом.

Но не со мной. Со своей родной дочерью он не захотел быть хорошим отцом.

Он не захотел быть в принципе моим отцом.

Он ушел, не найдя меня.

И теперь я никогда не смогу назвать его папою.

Маленькая одинокая слеза срывается с моих ресниц, падая на стекляшку. Она расплывается по голубоватому экрану, размывая под собой очертания букв электронного учебника. Я смахиваю влагу быстрым резким движением. Но фон Дервиз все замечает. Я понимаю это, потому что когда я это делаю, то слышу с его стороны такой же резкий быстрый вдох. Вижу боковым зрением, как он поднимает руку и заносит ее над моим плечом, но затем одергивает и кладет на парту. Рядом с моей рукой. Так близко, что я чувствую ее тепло. Я не убираю свою. Хочу, честно. Но не могу. Мне нужна эта молчаливая ненавязчивая поддержка. Нужна от него.

Я так расстроена, что не нахожу в себе сил идти работать на кухню. Хорошо, что у меня осталась заначка с прошлого похода в виде пары батончиков и пакетика соленого арахиса. Перекусываю ими. Хочу отменить занятия с Алиской, но все же иду. Мне нужно подтягивать английский.

Она замечает, что со мной что-то творится, но ни о чем не спрашивает. А я не хочу говорить. Интересно, ее брат рассказал о том, что подслушал? Судя по тому, что ее отношение ко мне не изменилось – вряд ли. Мы занимаемся с ней уже час или два, когда я все же не выдерживаю и спрашиваю:

– Ты тоже называла его папою?

– Что? Кого? – растерянно смотрит на меня Алиса.

Я хочу забрать свои слова обратно, потому что не уверена, что хочу услышать ответ. Но все же решаюсь повторить вопрос:

– Моего отца. Ты тоже называла его папою?

Она хмурится, опускает взгляд и качает отрицательно головой:

– Нет.