Мой профессор - волк!

По причине гормонов или магического укуса – неважно.

Но дальше-то что?

Дальше все плохо, Настя. Отдерет он тебя как суку и вышвырнет из своей жизни, как этот… как его… Блэкстоун. Ну может, менее грубо. И даже в гарем не возьмет, потому что гарема у него нету.

И пойдешь ты по жизни бесплодным инвалидом, и никто тебя не пожалеет. Потому что сама во всем виновата – не надо было лезть в чужую машину, да еще и прятаться в ней полдороги, не решаясь открыться.

Ну уж нет, профессор, так быстро вы со мной не «договоритесь». Я хочу хоть каких-то обязательств, раз уж я с вами повязана. Хоть какой-то уверенности в завтрашнем дне, прежде растекусь перед вами розовым сиропчиком. И пусть это будут деловые обязательства, пусть без любви, но это лучше, чем прожить всю жизнь одинокой и бездетной. Раз уж вы меня до такой степени… изменили. 

А рана… Что ж… Можно и ибупрофену выпить, в конце концов – не в средние века живем. Потерплю. Не станет же он меня насиловать, в конце концов? Или станет?

Черт, а вдруг это все же разводка? А я тут уже всю жизнь распланировала, замуж вышла и двух волчат родила…

Сзади послышался не то хрип, не то стон, постепенно переходящий в нечто настолько страшное, что я вся оцепенела. Сердце зашлось, заколотилось в ужасе, руки будто сами по себе поднялись и прижались к ушам – только бы не слышать. Ноги мои окатило горячим вихрем, а в нос ударил запах, который я немедленно узнала – тот же, что чувствовала вчера, когда волк повалил меня на прелые листья…

Но это еще было не самое странное. Потому что узнала я не только запах. 

Даже не обернувшись, не отняв руки от ушей, я вдруг поняла, что это он.

Тот, кто пометил меня. Тот, кто отравил мою кровь, мои мозги и мое сердце, сделав меня навсегда своей.

Я почувствовала, что он здесь. Мой альфа.

Медленно, очень медленно повернулась, стараясь хоть как-то дышать… радуясь, что самой трансформации я так и не увидела. Теперь мне не нужно было ничего доказывать – я знала, что все это правда. Знала, что меня не обманывают и что я не сошла с ума.

Как бы безумно это не звучало, я знала, что огромный, серебристо-серый волк передо мной и мой профессор английского Энтони Макмиллан – одно и то же.    

Слегка пригнув голову, волк понюхал воздух низко к полу и тихо, утробно заурчал, шевельнув несколько раз хвостом.

– Если я не ошибаюсь… это знак расположения… – попыталась пошутить я, вновь обнаружив, что у меня есть голос. – У собак так, во всяком случае. 

Зверь передо мной еще раз что-то прорычал, и это прозвучало... сердито? Грозно? Недовольно? Я испуганно отступила назад, упираясь спиной в стену – наверное, не стоило сравнивать волка с собакой.  

– Я имела в виду… твой хвост… он виляет.

Хвост немедленно остановился. Сверкнув на меня глазами, волк приблизился еще ближе, и отходить мне стало некуда. Вжавшись в стену, я зажмурилась, позволяя чудовищу шумно обнюхать мои голые ноги… инстинктивно, в защитном жесте вытянула руку… и услышала уже ОЧЕНЬ довольное урчание, когда случайно погрузила пальцы в шерсть на покатом, крупном затылке.

Точно как собака! – фыркнула, вовремя удержав себя, чтоб не хихикнуть.

И принялась от души лохматить богатую серую шерсть.   

А через пару минут мы уже были на полу – я удобно сидела, подогнув под себя ноги, волк же положил голову мне на колени и, по очень довольному выражению морды, совершенно расквасился и разнежился.  

– Хороший волчок… серенький… пушистенький… – приговаривала я по-русски, обеими руками массируя здоровенный череп, спускаясь по спине вниз, расчесывая шерсть пальцами, и снова поднималась наверх, взъерошивая за ушами. А когда принялась чесать под подбородком, волк не выдержал, вывалил по-собачьи изо рта язык и свалился на бок, подставляя мне шею…

– Вот так бы сидеть и сидеть весь день, и ни о чем не думать. И самой бы еще стать волчицей – тогда вообще никаких проблем. Убежали бы в лес, и там жили вдвоем, да пушистик?

Я даже не заметила, что думаю вслух, продолжая гладить своего альфу. Опомнилась, замолчала – что там он говорил про волчьи мозги, если не в ночь в полнолуние? Разумный, неразумный? А вдруг запомнит все, что я тут наплела? А вдруг волки на всех языках понимают?!   

Со стороны двора вдруг раздался волчий зов, и мы оба насторожились, прислушиваясь… Но тут же расслабились – я, как и Макмиллан, почувствовала, что это не враждебный зов, а свой, местный – причем тот, на который надо бы немедленно ответить.

И он ответил – мгновенно поднялся с моих колен и что-то коротко провыл в потолок. А потом так же быстро сорвался с места, ткнулся головой в дверь, открывая ее, и пропал, оставляя меня одну.

«Разденься и голой залезь в мою кровать», – донеслось до меня спустя пару секунд. – «После оборота я буду хотеть тебя очень сильно, а на твоей одежде запах другого. Мне это не нравится».

Охнув, я помотала головой и зажмурилась, лихорадочно пытаясь хоть как-то объяснить себе еще один невозможный и совершенно непостижимый факт – помимо того, что мой профессор-волк только попросил меня раздеться и голой залезть к нему в кровать.