Мой пушистый фамильяр

— Нет. Точнее — не знаю. Заклинание призыва запрещено законом. Книга запрещенных заклинаний хранится в Ковене магов и только там можно узнать, существует ли какой-то способ ее отменить.

— Так надо туда сходить и спросить! — воодушевилась я. — Почему ты это до сих пор не сделал?

Мой пушистый фамильяр вздохнул:

— Я не могу отлучаться надолго. И быть далеко от своей хозяйки тоже не могу. Пара верст, не больше. И то уже тяжело становится.

— Понятно, — пробормотала я, прикидывая варианты. — Значит, нам нужно вместе туда пойти, в Ковен этот.

— Чего? — теперь уже фамильяр вытаращился на меня с таким изумлением на пушистой морде, что мне бы смешно стало, если бы ситуация не была такой печальной. — Это невозможно!

Но почему это невозможно, спросить я не успела. Пушистик внезапно бросился на меня и повалил на пол вместе со стулом, прикрывая собой.

Правда, в первый момент я даже не поняла, что произошло. Подумала, что мой сон сбываться начал, и это меховой шарик решил меня съесть, чтобы избавиться от расспросов.

Но все оказалось не так просто.

Раздался звон стекла, и в окно влетел пылающий шар, врезавшийся в стол в том месте, где секунду назад сидела я. Запахло паленым.

Пушистик мгновенно увеличился в размерах, заняв чуть не треть комнаты, вскинул лапу и из-под его когтей вырвался яркий луч. За окном кто-то грязно выругался, потом дверь затрещала, засов, на который она была закрыта, вылетел, словно и не привинчен был, а просто прилеплен на двусторонний скотч, и в комнату ворвался злой, как демон, мужчина.

Длинный черный плащ, шляпа с широкими полями, закрывающими лицо. Больше я и разглядеть ничего не успела, потому что Пушистик просто влепился в него, вцепился в грудь когтями, да еще и засветился во всю мочь так, что я чуть не ослепла, еле успела глаза рукой прикрыть. А вот колдун, видимо, не успел. Потому что заорал во все горло и вылетел за дверь, пущенный сильной рукой. To есть лапой. Судя по всему, разодравшей ему не только одежду, но и кожу.

За окном вновь раздались громкие ругательства, и наступила тишина.

Все произошло так быстро, что я и понять ничего не успела. Только сидела, всхлипывая, задыхаясь от ужаса.

Кто это? Что я ему сделала? За что он хотел меня убить?

Пушистик дунул на разгоравшийся пожар, и огонь сразу погас, оставив запах горелой ткани и большую дыру на скатерти. Потом мой спаситель медленно спланировал вниз, опустился на пол рядом со мной:

— Ушел. Он — портальщик, мне его не догнать.

— Кто это? — с трудом выдавила я. По щекам текли слезы, меня трясло, как в лихорадке.

— Тот колдун, что тебя вчера отравил. Видимо, узнал, что ты выжила, и пришел довести дело до конца.

— За что-о-о? — прорыдала я.

— Ты ему чем-то капитально насолила, — Пушистик был очень серьезен и в то же время опять внимательно ко мне присматривался. Словно что-то пытался понять — и не понимал.

Затем подплыл ко мне и заглянул в глаза. И я утонула в его взгляде. Слезы мгновенно высохли, трясти перестало, на душу снизошел покой.

Вот ведь… антидепрессант выискался.

Пушистик удовлетворенно кивнул, помог мне подняться, поддерживая под локоть своей когтистой лапой, на которой еще остались следы крови колдуна, усадил на стул, сел на стол напротив меня и коротко приказал:

— Рассказывай.

— Что рассказывать? — всхлипнула я.

— Кто ты такая и как здесь оказалась. Ты — точно не она. Но кто?

Я тяжело вздохнула и начала свой печальный рассказ.

Глава 5

Я слушал сидевшую передо мной и все еще до конца не пришедшую в себя ведьму, и никак не мог поверить в то, что слышу. Другие миры, параллельные измерения, порталы… Пиццерия, автомобиль… Девчонка сыпала словами, половину из которых я не понимал. Но чувствовал, что она не врет, что все, что она рассказывает, до последнего слова — правда.

Значит, бедная девочка сейчас в лучшем случае лежит без сознания в каком-то далеком мире? Или вообще уже там умерла, а душа ее пронеслась сквозь мир ушедших, но почему-то не осталась там, а угодила в тело погибшей от яда ведьмы?

Понятно, почему она так странно себя вела. Потерять сознание в городе, а очнуться в лесу с розовыми елками — немудрено растеряться.

Или это я ее призвал, сам не поняв, как? Если это я виноват в ее появлении, то остается только головой об стену биться. Потому что я, как никто другой, понимал, что она сейчас чувствует, лишившись всего, что ей было дорого и оказавшись в чужом теле и чужом мире.

Говоря о том, как переживают о ней родители и какая-то Катька, Василинка снова прослезилась. И мне стало совсем плохо.

Неужели это все-таки моя вина? Уж лучше бы я умер вместе с ведьмой, чем стал причиной страданий для, судя по всему, неплохой девчонки.

Что ж теперь делать?

— Звать-то тебя как?

— Да почти так же, как здесь: Василиса, Васька.

— Красивое имя, — попытался я к ней подлизаться, чтобы вытрясти из головы мысль о собственной подлости.

— Мне не нравится, — поморщилась девушка. — Василиса у нас героиня сказок. Она то Прекрасная, то Премудрая. А я — ни та, ни другая. Самая обыкновенная.

И вдруг улыбнулась:

— Василинка — лучше.