Мои путешествия по Сибири

Я немедленно написал своему книгопродавцу в С.-Петербурге, у которого заказывал уже книги для геологической библиотеки Иркутского Горного управления, и просил выслать все вышедшие томы Рихтгофена о Китае и некоторые другие книги, а из Географического общества выписал отчеты Потанина по его путешествиям по Монголии и отчеты Пржевальского. Мы решили поселиться на лето где-либо в окрестностях Иркутска, чтобы я мог работать спокойно. Нашли две комнаты на мельнице какого-то купца в версте от ст. Введенской, первой по кругобайкальскому тракту. Домик стоял в березовой роще вблизи большого пруда, питавшего водой мельницу. Раз в неделю жена ездила в Иркутск за провизией и почтой, в остальные дни мы получали хлеб, молоко, овощи на месте. В роще возле дачи была беседка, в которой я работал, читая описания путешествий и делая выписки; дети бегали на свободе в роще и на лужайке. Пруд давал возможность рыбной ловли, в нем водились окуни, язи и щуки. При мельнице была лодка, и я рано утром и вечером выезжал удить окуней, а на щук ставил ловушки с наживкой из мелкой рыбы. Я нередко приносил на кухню щуку длиной 30–35 см, попавшую ночью на крючок ловушки, и рыба вполне заменяла мясо.

На этой даче мы прожили до половины августа; я закончил свою подготовку и снаряжение для экспедиции — заказаны были пара вьючных ящиков и пара вьючных сум по образцу, описанному Пржевальским в отчете о третьем путешествии, также столик и складной табурет.

Жене с двумя детьми 1 1/2 и 4 1/2 лет было бы трудно ехать одной на лошадях. Горное управление приняло ее в качестве пассажира на караван, увозивший золото в С.-Петербург на Монетный двор. Золото, полученное с приисков в виде шлихового, т. е. мелких зерен и самородков, сплавлялось в лаборатории Горного управления в слитки разной величины, которые упаковывались в простые деревянные ящики, пудов по 10 или 20 в каждом. Эти ящики приковывались на дно коробки повозки с рогожным верхом, а поверх ящика могли еще поместиться два человека. В караване ехало 12–15 таких повозок в сопровождении начальника и двух казаков в качестве охраны. Но для большего многолюдства в эти караваны брали в качестве бесплатных пассажиров людей, не имевших средств на оплату прогон длинной дороги, до Томска, где можно было сесть на пароход. Такими пассажирами являлись студенты, ехавшие учиться за Урал, вдовы чиновников и т. п. лица. Их вместе с багажом распределяли по повозкам. Караван отправляли 4 раза в год из Иркутска — 2 раза в конце лета и 2 раза во второй половине зимы.

С таким караваном моя семья уехала 23 августа в Петербург, а я, получив все заказанное снаряжение, выехал вечером 1 сентября в своем тарантасе в с. Лиственичное, где утром пересел на пароход, курсировавший через оз. Байкал в с. Мысовое. Мне впервые пришлось видеть всю ширину этого озера; перед тем я познакомился только с Малым морем, переезжая на рыбачьей лодке с устья р. Сармы в Долон-Тургень на о. Ольхон и обратно через «ворота» к степной думе. Но Байкал не захотел показать мне свою мощь во время бури: погода была почти тихая, волна небольшая. Позади осталась зеленая рама округлых высот Приморского хребта, разорванная в одном месте истоком р. Ангары. Впереди за темнозеленой гладью воды возвышались высоты Хамар-дабана с плоскими вершинами, уже побелевшими от свежего снега; только на север поверхность озера уходила за горизонт.

Из Мысовой я направился в Кяхту по так называемому купеческому тракту, который пересекает Хамар-дабан по прямой линии и почти втрое короче почтового, идущего по долине р. Селенги через Верхнеудинск и Селенгинск. Купеческий тракт, содержавшийся на средства кяхтинских купцов для перевозки чаев по кратчайшему направлению, поднимается по живописной долине р. Мысовой на перевал через Хамар-дабан; плоско-куполообразные горы его, сплошь покрытые высокоствольным кедровым лесом, не достигают здесь высоты гольцов; последние расположены юго-западнее по р. Снежной. На перевале стояла одинокая станция, где меняли лошадей. Перевозка чаев начинается позже осенью, проезжих на этом тракте мало, и молодая жена станционного писаря, подавая мне самовар, жаловалась на скучную жизнь, на короткое лето и длинную зиму с метелями. Словно в подтверждение ее слов серое небо этого дня начала сентября уже сыпало отдельные снежинки.

За вечер и ночь я проехал следующие две станции, обнимавшие спуск с Хамар-дабана в долину р. Удунги и р. Темник на лесистом южном склоне этого хребта, а рано утром проснулся среди совершенно другой природы: ярко светило солнце, было тепло и меня окружала степь низовий р. Джиды, а слева недалеко от дороги, у подножия безлесного южного склона горной цепи виднелся бурятский дацан — буддийский монастырь, среди белых домиков которого с плоскими крышами главный храм выдвигал свою черепичную кровлю с выгнутыми вверх краями, характерными для китайской архитектуры.