Мои путешествия

Правда, он проявлял силу не только на козлиных рогах. Еще он сражался с нашей домашней птицей. Если случится курице или голубю зайти в его огород или двор, тут же поймает и скрутит голову. Однажды он убил нашу голубку из породы дутышей. Красивая была голубка — с надутым зобом и хвостом трубой, вся белая, только по спине полоска черная. Разозлились мы с братом, решили под его дом подложить бомбу. По воскресеньям он с женой, тетей Дуней, ходил в молитвенный дом — они были баптистами. Во время их отсутствия мы и подтащили под самое окно авиационную бомбу.

Что тут было, когда они пришли и увидели! Дядя Степа мечется по двору, ругается, забыл даже, что только что общался с Богом. А тетя Дуня закатила такую истерику, что вся улица сбежалась, и все спрашивали друг друга, кто умер. Мы с Виктором от угла нашего дома наблюдали все это и радовались. Телефона тогда в нашей деревне не было даже на почте, телефон был только в селе Атамай, в семи километрах от нас. Вот дядя Степа и попросил Ивана Баклажкова, местного пастуха, проскакать верхом на лошади до райцентра и сообщить о страшном снаряде. Конечно, пришлось Ивану дать пол-литра — просто так, за здорово живешь, Иван не поехал бы.

Вечером примчалась военная машина. Солдаты оцепили дом и очень аккуратно, как маленького ребенка, погрузили бомбу в машину, на мешки с песком. Мы смотрели и удивлялись, с какой осторожностью они обращаются с нашей бомбой. Мы ж ее и пинали, и тащили по буграм и колдобинам. А они видишь как! Одним словом — саперы!

Вывезли за деревню, и уже на закате мы услышали, да и ощутили взрыв. Стекла в доме зазвенели, и даже несколько черепиц с крыш выпало. Все побежали смотреть на место, где солдаты взорвали бомбу. Батюшки! Воронка больше, чем наш и соседский двор! Если бы она взорвалась у дяди Степы под окном, то не только не было бы его дома, но и нашего тоже. Да и дом тети Мани, что через дорогу, тоже снесло бы.

Мыс Лювин показывает когти

4 мая 1991 года

35°51’ ю.ш., 112°40’ в.д.

До мыса Лувин осталось 150 миль. Ветер усиливается. Как мне не хватает сейчас совета моего капитана Леонида Константиновича Лысенко. Каким курсом идти: на Бассов пролив[97] или вокруг Тасмании? Огибать Тасманию безопасней, но путь очень удлиняется.

Бассов пролив на широте 39 градусов. Заход с запада в этот пролив сносный, можно рискнуть. Сам пролив тянется на 200 миль, то есть при хорошей погоде двое суток пути, но каких суток! Без сна! Да еще выход из пролива — сутки. Выдержу ли? Там много рифов, островков, интенсивное судоходство — там нельзя допустить ошибку, ее просто не исправишь. Да и ветер между Австралией и Тасманией дует, как в трубе. Течение западное, а ветер восточный. Не считая прилива-отлива, а это тоже большие хлопоты. Сейчас только этим голова и занята, хотя до пролива еще ой как далеко — дней 20, а может, и больше. Но решать надо сейчас. Если решу идти вокруг Тасмании, то буду резко уваливаться вправо. Если Бассовым проливом, то буду выдерживать курс на 39–40 градусов. Кто подскажет? Кто посоветует?

21:30. Я бы предпочел еще раз пройти мыс Горн, чем этот Индийский океан. Как он меня с «Карааной» выматывает. Ветер вновь сменил направление: дул с норд-веста, а зашел на зюйд-вест. Волны огромные идут с норд-веста, а новые волны — с зюйд-веста[98], и стоит такая толчея, что не только может мачта упасть, но фальшкиль отвалиться.

Темно, ничего не видно. Ветер бьет порывами. Смотрю на барометр: если он остановится и перестанет падать, поставлю два штормовых стакселя, а трисель уберу, так как он перелетает с борта на борт. Ветер холодный, как из погреба. Дождь идет без остановки.

Стоял у руля и планировал, что, как и где строить. Я давно решил поставить в бухте Врангеля часовенку морякам, погибшим у мыса Горн. Думаю, ее надо будет строить из бетона и морских валунов. А в Красноярске, на берегу речки Лана (я уже там место присмотрел), из дерева тоже часовенку — погибшим на пути к Северному полюсу. Сколько планов и желаний! Надо стараться вернуться домой!

Обида

5 мая 1991 года

40°10’ ю.ш., 114°15’ в.д.

01:00. Колотун адский — за штурвал голыми руками не взяться. Брызги жгут, только не жаром, а холодом. Ни одного мыса не проходили мы с «Карааной» без шторма. Мыс Юго-Западный Новой Зеландии — там нам досталось порядочно. Мыс Горн — само собой. Мыс Доброй Надежды тоже обошелся дорого — все порвали, да и вообще непонятно, как живы остались. И вот теперь мыс Лювин показывает когти.

Если кто меня спросит, где я больше всего мерз, и будет ждать ответа, что на Северном полюсе, то я скажу, что это не так. Больше всего я мерзну сейчас, в кругосветном путешествии, в Южном полушарии. За прошедшую ночь так замерз, что к утру спустился в каюту — ни рук, ни ног не чувствовал. Испортил полкоробки спичек, пока растапливал печку — пальцы не слушались, не держали спички.