Мой русский любовник

Как же быстро промчалось время… Мне казалось, что я чуть ли не вчера встретила возле лифта Надю. После ее отъезда мы ни разу о ней не разговаривали. Я не знала, поддерживает ли Александр с ней какую-нибудь связь — пишет ей или, может, звонит? Мне, правда, не приходилось натыкаться на ее письма. Что бы там ни было, меня это не касалось, но все-таки иногда я бросала беглый взгляд на мусорную корзину, нет ли там конверта из Москвы с написанным женским почерком адресом. Быть может, когда я уеду, письма появятся или даже явится их отправительница. И это было бы вполне естественно — они с Александром были молоды и красивы. А я… входя по утрам в ванную комнату, я старалась не смотреть на себя в зеркало. Тот еще вид: припухшие веки, красные полосы на щеках, оставленные подушкой. Несмотря на все попытки проспать всю ночь на спине, я упорно возвращалась в свою излюбленную позу на боку, с подтянутыми чуть не к самому подбородку коленями. С тех пор как мы стали спать вместе, я уже не сворачивалась в клубок, но все равно на лице отпечатывались борозды, даже когда подушкой мне служило плечо моего возлюбленного. В прошлой жизни я никогда не пользовалась косметикой и не научилась, как другие женщины, скрывать недостатки внешности. Теперь я очень об этом пожалела, даже купила тональный крем, тени и румяна, но неумелые попытки воспользоваться ими доводили меня до отчаяния. Мне казалось, что макияж в моем исполнении еще больше старит меня. Быть может, профессиональный стилист сумел бы сделать мое лицо более привлекательным, но на визиты в салон красоты у меня не было лишних денег. Я и так подорвала свой бюджет, купив несколько модных вещей из одежды. Александр всегда замечал, когда на мне появлялись новая блузка или юбка.

Итак, в конце концов я собралась с силами и заказала билет до Варшавы. А после бродила по улицам, прощаясь с Парижем, который стал для меня городом любви в прямом смысле этого слова. Эти чудные улочки, взбирающиеся на гору, в просвете которых виднелось просторное небо… острые шпили готических соборов, стремящихся ввысь. И маленькие кафе, в которые я так любила заходить по пути — и когда была безмерно счастлива, и когда чувствовала подступавшее к горлу отчаяние. Все это теперь предстояло оставить в прошлом.

Вечером, когда Александр погасил свет и скользнул ко мне под одеяло, я сказала:

— Послезавтра я уезжаю.

— Куда?

— Возвращаюсь домой, в Варшаву.

Долгая пауза. Тишина.

— Уже заказала билет и сообщила о своем приезде дочери…

— И мне говоришь об этом в последнюю очередь, — услышала я его голос.

— Самое трудное я всегда оставляю напоследок.

И опять тишина. Потом его голос в темноте:

— У меня к тебе другое предложение, я хочу, чтоб ты поехала со мной на Майорку.

— На Майорку? Ты хочешь туда поехать? Зачем?

— Там живет один мой родственник. Он нас приглашает к себе в первых числах июля, недельки на две-три.

— Нас? А откуда он знает про «нас»?

— От меня. Если нет никаких медицинских противопоказаний, можем паковать чемоданы.

Так, значит, каникулы? Это были мои первые каникулы за много лет. Очень давно я отдыхала на Балтике, в Юрате, где у нашего университета был свой дом отдыха. Поехала туда на неделю, посчитав, что большего себе позволить не могу. Для меня это была нерациональная трата времени. Я — ученый, а если ты ученый, то никем другим быть не можешь. И уж, конечно, не можешь позволить себе роскошь быть женщиной, бредущей по кромке морского берега с босоножками в руках. Тогда, в Юрате, я ежедневно ходила к морю смотреть на закат солнца. Другие тоже приходили, в основном парочками. Обнявшись, брели вдоль берега, соленая морская вода ласкала их босые ступни. Мне море тоже обдавало ноги волнами, но на песке, опережая меня, бежала только одна тень — моя. Именно тогда я пожалела, что мне некого любить…

Путешествие на Майорку… это, это… словно отсрочка приговора. Дольше в Париже я оставаться не могла. Контракт с Сорбонной закончился. Остаться как любовница Александра? Скорее это удел Нади. Можно было бы с головой окунуться в любовь, но не к мужчине на много-много лет младше меня. Александр в роли моего любовника — да, это вполне приемлемо. Но я в роли любовницы… Вроде бы то же самое, однако есть огромная разница. До сих пор мое пребывание в Париже было обосновано договором с университетом, оправдывалось моей профессией. А теперь?

Профессор Муллен был не в восторге от идеи отдыха на жаркой Майорке. Смена климата в моем случае вообще была делом рискованным, не говоря уже об июльском пекле Испании.

— А если у вас снова начнется кровотечение?