Мой Русский Путь

В 2002 году я начинаю поиски. В Интернете я читаю: «Дианин Сергей Александрович (1888, Петербург – 1968, с. Давыдово) – советский музыковед и математик. Отец Д. – ученик А. П. Бородина, доктор философии и химик А. П. Дианин, мать – Елизавета Гавриловна, приемная дочь композитора. В 1915 окончил физико-математич. ф-т Петерб. ун-та, опубликовал неск. работ по муз. акустике. Деятельность Д. посв. изучению биографии Бородина, его творчества и эпистолярного наследия. Д. подготовил к печати капитальный труд “Письма А. П. Бородина” (в. 1–2, 1927–28; 1936; в. 3–4, 1949–50), в к-ром собраны и опубликованы (нек-рые впервые) с обширными комментариями все письма и муз. – критич. статьи композитора. Работа Д. “Бородин” включает, помимо биографии, раскрывающей мн. факты жизни А. П. Бородина, остававшиеся неизвестными, ок. 150 писем, адресованных композитору, а также др. ценные материалы и документы. Сочинения: Бородин. Жизнеописание, материалы и документы, М., 1955, 1960, пер. на англ. яз., Oxf., 1963)».

В Интернете есть информация о другом Сергее Дианине: «Родился в 1965 году в Москве. В 1988 году окончил Московский авиационный институт. Генеральный директор компании “Рольф Лизинг” (группа «Рольф»), специализирующейся на автолизинге». Пишу в МАИ, мое письмо передают Сергею. Он сразу отвечает, мы встречаемся в Москве. Мы, скорее всего, родственники. Сергей Юрьевич Дианин будет помогать в поисках.

Узнаем следующее: Сергей Александрович Дианин вместе с женой и сыном переехал в семейный дом в Давыдово перед Второй мировой войной и прожил там до своей кончины в 1968 году; его сын умер от туберкулеза в 1943 году, а значит, мы единственные потомки Александра Дианина, химика; в 1980 году по завещанию Сергея Александровича семейный дом Дианиных стал музеем Александра Бородина – единственным в мире музеем великого композитора.

В 2005 году мы с Сергеем Юрьевичем Дианиным и его женой Наташей отправляемся в Давыдово. Директор музея потрясена. Она не знала о существовании Павла Александровича Дианина: чтобы избежать неприятностей, Сергей Александрович никогда не рассказывал жителям Давыдова о своем сводном брате, живущем во Франции.

В музее две большие комнаты: первая посвящена Бородину, вторая – Дианиным. В ней, помимо портрета Павла Афанасьевича, общего предка и первого священника села Давыдова, сейчас висят фотографии Павла Александровича, моего дедушки, и Кирилла Павловича, моего отца.

Жизнь в Давыдове идет своим чередом, и центр этой жизни – внушительная Преображенская церковь, которую большевики, по милости Божией, не разрушили.

С братом Степаном (слева). Париж, 1980 г.

Мученики

Окунемся в 1975 год. Мне 13 лет. Запад переживает «кризис Церкви». Христианство – само христианство, а не только его храмы – разрушают, «взрывают» известные священники, епископы и кардиналы, которые утратили веру, но по дьявольскому наущению остаются в Церкви, чтобы уничтожать ее изнутри.

Один из наших школьных учителей, решивший спасти нашу христианскую идентичность, приглашает группу специалистов рассказать нам о гонениях на верующих в СССР. Нам показывают слайды разрушенных и взорванных церквей, на этот раз в прямом смысле слова. Нам показывают фотографии психушек, где «лечат» христиан, упорствующих в вере. Нам показывают портреты мучеников – православных, католиков, протестантов, – истерзанных за верность Евангелию.

На перемене, вместо того чтобы побежать с ребятами играть в футбол, я укрываюсь в углу школьного двора. Я чувствую сердцем и телом, как некто незнакомый овладевает моей душой. Я больше не прежний. Я испытываю огромную скорбь и огромную радость. Меня охватывает Святой Дух, Он пробуждает и встряхивает меня. Но я ничего не знаю о Святом Духе.

Мученики вошли в мою жизнь подобно стреле, пронзающей тело.

В западном мире, который обрушивается под грузом материализма, легкой жизни и ненасытной жажды удовольствий, мученики станут моим спасением. Христианство для меня – уже не тот разлагающийся труп, что я вижу повсюду вокруг себя. Христианство – это всепобеждающий Крест, высящийся над Голгофой XX века. Это ярко-красная кровь верности милосердию и любви Божией.

Мое христианское воспитание минимально. Дома о Боге не говорят. В школе говорят, но никто не знает, о чем идет речь: нас не учат христианской вере и нравственности. Про добродетели и заповеди молчат. Я знаю, что есть три важных понятия: вера, надежда и любовь. Но то, что о них рассказывают, неубедительно: это всего лишь политическое пустословие.

Мученики. Я смотрю на них, только на них и повсюду ощущаю их присутствие и поддержку.

«Русская идея»

Школа для меня – ад. Несмотря на огромные усилия, по всем предметам я предпоследний в классе. Я силен только в плавании – в плавании я первый.