Мой самый любимый Лось

Анька была уверена, что Акулу пригнал Лось — извиниться. Она ждала каких-то неловких, стыдных фраз и отвратительного фальшивого блеяния, но Акула пошел дальше.

— А ты думала, — очень честно, очень натурально и очень зло произнес Акула, не оставляя своих попыток прикоснуться к девушке, — мне приятно было видеть тебя в доме моего брата и понимать, что вы с ним трахаетесь? В голову тебе не приходило, что я могу ревновать?!

— Что?! — выдохнула Анька и зашлась в таком хохоте, что еще немного — и рот бы треснул до ушей. — А ну, отошел от меня! Отошел, кому говорю! Сел туда! И не сметь тянуть ко мне свои руки!

Акула, довольный тем, что выиграл первый раунд, уверенно уселся на указанное место и уставился на Аньку честными глазами. Анька, зло пыхтя, шлепнулась в свое кресло и лютым зверем уставилась на Акулу.

Она точно знала, кем Акула мог бы работать и зарабатывать миллионы. Миллиарды! Актером; притом весь Голливуд рыдал бы от зависти и бился в истерике и восхищении. Акула умел качественно и абсолютно правдоподобно врать. Умел подбирать слова, пробирающие до печенок, выворачивающие наизнанку.

На встрече Клуба Бывших больше всего потрясла Аньку история Регины, девочки-студентки. Регина приехала из Хакассии; кое-как, с трудом, сама устроилась в Москве, сама поступилась, без протекции училась на медика; ей было двадцать шесть, у нее была маленькая дочка, и Регина болезненно пережила развод с первым мужем.

Икая от слез, Регина рассказывала, как Акула покорил ее тем, что охотно фотографировался с ее девочкой, изображая при этом такое счастье, что регинкино сердце просто таяло. А потом он подарил девочке плюшевого зайца, покорив мимоходом еще и ее маленькое сердечко.

— Папой его разрешал называть, — рыдала Регинка. — Говорил, что раз девочка есть, то надо и мальчика… Она теперь каждый день спрашивает: «Где папа? Когда придет?». Ждет его, гада…

От Регинки ему было нужно совсем мало: несколько свиданий и секса. И только. Но даже для достижения этих незамысловатых целей он шел на эту чудовищную, циничнейшую ложь, которая быстро вскрывалась и резала по живому. До самых трепещущих нервов.

Акуле нравилось чувствовать себя неотразимым; он упивался своей властью над женщинам. Он знал, что может покорить любую, и, добиваясь своего, чувствовал свое превосходство. Ему казалось, что он покоряет Москву вместе с этими доверчивыми девочками. И скоро, совсем скоро столица послушно ляжет у его ног, потому что он-то себя мнил высшим существом.

Анька крепко запомнила эту простую и циничную историю, и сейчас видела Акулу насквозь. В его злобном эгоистичном мозгу колупались весьма простые мысли: все бабы — дуры, им можно врать, не задумываясь о последствиях, и ими пользоваться.

«Какого черта теперь тебе от меня понадобилось? — неприязненно думала Анька. — Чего ты мне щас-то врешь?»

— Какая еще ревность, — рыкнула Анька, — что ты несешь?!

— Обычная ревность, — так же злобно, даже не пытаясь мести перед ней хвостом, огрызнулся Акула. Лучшая защита — это нападение. Оскара ему, блядь… — Я любил тебя. Да, я вынужден был уехать. Я разорился — а Анри просто ходячий денежный мешок. Как ты думаешь, что я почувствовал, увидев тебя с ним?

«Как твое очко сжалось, — люто подумала Анька, — от жадности и боязни потерять кормушку — вот что ты почувствовал!»

Внезапно Анька услыхала мерзейшие голоса чертей, которые совсем недавно смеялись над Акулой. Теперь эти же самые создания пели ей в уши планы страшной мести, и Анька, откинувшись на спинку кресла, почти не слушая вранье Акулы, вдруг представила, что неплохо было б заманить Акулу в номера, раздеть его там, привязать к кровати и позвать Клуб Бывших в полном составе.

«Можно было б неплохо развлечься, разукрашивая ему яйца зеленкой или эпиллируя их воском… — жестоко думала Анька, вертя в пальцах ручку и, прищурившись, глядя в акулье холеное лицо. — Черным маркером написать на лбу «лошара», сфотать его скукожившийся член… Это была бы славная охота, маленький брат!»

— Так ты дашь мне свой телефон? — нудный голос Акулы вывел ее из приятных грез, и она, решительно чиркнув несколько цифр на отрывной страничке блокнота, кинула его Акуле.

— Пшел вон, — грубо сказала Анька. — Не отсвечивай ближайшие пару недель, понял?

Глава 10. Лосиный подкат

Говоря о новом проекте, об Альпах и Швейцарии, Миша заметно волновался.

— Словом, — в который раз уже повторил он, хотя Анька отрапортовала ему, что Болонка проект магазина утвердила, — бросай свой собачий «Шугарель» и займись срочно Альпами. Да. Это для очень солидного человека. Да.

Голос Миши звучал торжественно и чуть дрожал, он словно не слышал, не понимал Анькиных слов про болоночью радость и торжество «Шугареля», и Анька удивилась — ну и ну! Для Путина, что ли, этот дом надо намарафетить?! Но Миша не говорил для кого.

— Не твое дело, — огрызнулся он, выкладывая перед ней снимки, от которых у Аньки глаза разбежались. — Вот этот… как там его… Виктор Юргенсон… он встретит тебя в аэропорту, отвезет в дом, поможет устроиться… Дом-то нравится?