Мои седые кудри

— Иду в деревню Паперни, к дедушке, — ответил Пучковский по-немецки. — У него буду Новый год встречать.

— Ты несешь дедушке подарок? — спросил офицер.

— Немного соли несу, может, продуктов себе выменяю.

— Где у тебя соль? — спросил офицер.

— В сумке, — ответил Леня, хлопнув рукой по висевшей у него через плечо старой сумке от противогаза.

Офицер аккуратно снял с Пучковского сумку, отсыпал килограмма полтора соли в расстеленную на столе газету «Фелькишер беобахтер» и, отдавая Лене сумку и пропуск, проговорил:

— Зачем дедушке так много соли? На Новый год ему хватит. Иди!

Пучковский, опираясь на костыли, пошел дальше по заснеженной скрипучей дороге. Иногда его подвозили на попутных грузовиках ехавшие из Минска немецкие солдаты, иногда возчики, останавливая лошадей, сажали его в свои сани. Так Леня приехал в Дубовляны, где был последний контрольно-пропускной пункт. На пункте у него даже не спросили, куда и зачем он едет. Эсэсовский офицер подошел к нему, мгновенно выхватил из его руки костыль и с криком: «Вот где ты мне попался, партизанская собака!» — ударил Пучковского по спине, да так, что костыль сломался.

— Хромой дьявол! — кричал офицер, — я давно тебя ищу! Взять под стражу!

И он швырнул в лицо Лени сломанный костыль. Плачущего и испуганного Пучковского обыскали и отвели в какую-то хату. Там его заперли вместе с огромной и злой овчаркой, которая при малейшем Ленином движении грозно рычала. Леня сидел на табуретке и размышлял о том, как ему выбраться из столь глупого положения. Он достал из сумки кусок хлеба и начал есть. Овчарка, лежавшая у дверей, подняла голову и облизнулась. Леня протянул ей кусочек эрзацхлеба, потом бросил; овчарка подошла, обнюхала брошенный кусочек, но не взяла. Потом она подошла к столу, потянула носом воздух, встала на задние лапы перед буфетом и посмотрела на Леню.

Пучковский увидел на полке посудного шкафа раскрытую банку мясных консервов. Он протянул руку и достал из банки маленький ломтик мяса. Овчарка вильнула хвостом и снова облизнулась. Леня бросил кусочек, и собака поймала его на лету. Он бросал ей мясо, а сам осматривал окно. Оно было оклеено газетной бумагой, и створки рамы закрыты на крючок. Леня сбросил крючок, толкнул створки, и окно раскрылось. В хату ворвались клубы морозного воздуха. Овчарка недоуменно посмотрела на Леню, но тот дал ей всю банку, которую она тут же начала вылизывать. Перевалившись через подоконник, Леня притворил за собою окно, и, опираясь на целый костыль, неся под мышкой сломанный, он вышел из села и двинулся на тускло светивший вдали одинокий огонек.

Лене Пучковскому не было и четырнадцати лет, когда в июне сорок первого года сон пионеров под Минском был нарушен воем сирен и взрывами авиабомб. Вместе со своим другом Игорем он пешком пошел в Минск. Леня шел на костылях, медленно, потому что с детства у него была повреждена нога, но Игорь не бросил его. По дороге их подобрала отступавшая красноармейская часть, с которой они и подошли к самому городу. Но в Минск их не пустили — город горел, а когда они все же проскочили к дому, то ни дома, ни родителей не нашли. Позднее Леню подобрали полицаи на улице Минска и отправили в дом для беспризорных, откуда он вскоре ушел. Познакомившись с такими же, как он сам, бездомными мальчиками, жившими в подвале разрушенного дома, Леня перешел к ним. На выпрошенную милостыню он купил себе сапожные щетки, мазь и занялся делом — чистил сапоги на привокзальной площади. За свою работу обычно получал натурой: сигарету, кусок хлеба, иногда кусочек немецкой колбасы. Однажды увидел его соученик Юра Бур-Бурлинский, подошел к нему, и они разговорились. Юра был на вокзале со своей матерью, тетей Лизой, которую Леня давно знал. Наблюдательный Леня Пучковский заметил, что мать Юры всегда появляется на вокзале, когда проходят воинские эшелоны, и однажды сказал ей:

— Тетя Лиза, вас могут выследить, лучше я сам буду говорить вам, сколько эшелонов прошло здесь. Мне ведь легче.

С тех пор он стал маленьким партизанским разведчиком. Самые точные сведения о передвижении поездов передавал он партизанам, прислушивался ко всему, запоминал, и самое важное становилось известно подпольщикам и партизанам. Однажды он обнаружил фашистский эшелон с отравляющими газами, который гитлеровские войска тайно перебрасывали на восточный фронт. Тогда же гитлеровцы были разоблачены перед всем миром и пригвождены мировой общественностью к позорному столбу.

Это все вспоминал Леня Пучковский, идя на костылях по зимней дороге из Дубовлян к дяде Юсупу, которому он должен был передать важные сведения от дяди Орла.

Когда он подошел к хате и постучал костылем в дверь, ему откликнулся из-за дверей мужской голос:

— Кого там нелегкая носит?

— Дяденька, подайте кусочек хлеба, — протянул жалобно Леня.

— Может, тебе жареного поросенка дать? — раздалось за дверью.

— Дайте мне крылья орла, и я вам по поросенку каждый день таскать буду.