Мои шальные дяди

Несмотря на то что одежда на нем выглядела старой и помятой, местами заношенной, сам он нравом топорный и речь, и голос у него рванные, на местных алкашей или бомжей он совсем не походил. Он напоминал мне простого солдата, которого жизнь изрядно потрепала и замотала. Теперь он на пенсии и откровенно и быстро спивается. Агрессия ощущалась в нем чрезвычайно, и я боюсь его. Такой человек, как мой отец мог распускать руки и работать кулаками, если чуть что не по его воли. Иван Петрович рассказывал, прежде, чем прийти к нам, он приехал в обед в наш город. Правильнее сказать поселок городского типа. Расспрашивал о нас с мамой, о нашем гостевом домике, и о том, сколько и как часто гостят туристы. Есть ли спрос на наш бизнес? Бизнес слишком громкое слово для двух, а иногда трех комнат. Гостиница тоже. Только услышав от людей хорошие отзывы, он пришел к нам.

Я не встречала более не общительного человека, чем он. Отец вернувшись домой вел странный образ жизни, но по расписанию. Днем он ходил по поселку, или где-то гулял, изучал окрестности, дороги и соседние деревни, а вечером он сидел в зале на первом этаже и пил водку, смешанную с пивом. Пил и молчал. Если с ним пытались заговорить постояльцы, или я или даже мама, он игнорировал нас. Взгляд его при этом дергался и казался отсутствующим, словно он сам был в каком-то ином месте или мире. Казалось он ненавидит всю вселенную. После нескольких попыток наши гости оставляли его в покое. Мы же давно уже привыкли и не трогали его.

Ко мне, как отец, он не проявлял никакого интереса и единственное, о чем спрашивал, никто из новых людей не появился ли в поселке, нет ли новых детей в школе? Вдруг кто переехал, и их дети пошли в школу. Ни оценки, ни мое поведение, ни тем более моя жизнь его не интересовала. Один раз к нам зашел Антон из моего класса. Мы делали общее домашнее задание. Я пошутила, что он новенький. Отец долго смотрел на парня насупившись, сверлил его взглядом, словно присматривался, принюхивался, а затем начал спрашивать его откуда он. Убедившись, что тот не врет и рассказывает, что живет здесь с рождения, испепелил меня злым взглядом.

После этого он сменил тактику. Мы договорились, что я никогда больше не буду так шутить. А в случае новых людей, сразу же сообщу ему. А он со своей стороны обеспечит меня карманными деньгами. Из-за этого, в выходные, когда его мучало похмелье и он не мог встать с кровати, он отправлял меня погулять по селу и посмотреть, что твориться вокруг. Я прилежно таскалась на улицу, но там ничего интересного никогда не происходило. Что может случиться интересного в небольшом поселке? Самое интересное, как чья-то свинья опоросилась прямо на центральной улице. Кто-то потерял снова кредитную карту. Или новость о том, что в очередной раз какой-то урод рисует на женском сушащемся на веревке белье шариковой ручкой член и яйца. Такие новости.

Постепенно мне стало ясно, что он избегает людей не просто так и больше всего его интересуют не любые люди, а военные. Люди похожие на военнослужащих, с хорошей выправкой, твердым взглядом, или даже колючим и чужим. Его паранойя и его жуткий рванный голос, будто зараза инфицировали и меня. Через некоторое время, мне начали сниться ужасы и кошмары о людях, что могли бы приехать в наш поселок. Они приходили во снах в уродливых обличиях, покалеченные войной, в шрамах, на костылях, безногие и безрукие и неизменно с жуткими физиономиями, а порой и вовсе в облике чудовищ.

Со временем я перестала бояться отца. Он был рядом и не так страшен, как неизвестные бравые люди, что могли принести в наш сонный и спокойный мир тревоги и неприятности. Да, он много пил, так много, что бывали вечера, когда ноги не держали его, а он начинал разговаривать сам с собой. Он грозился на тюрском. Тюркестах соседнее государство, граничащее с нашим, не отличалось спокойной жизнью, но там не часто происходили военные конфликты. Иногда его иностранная речь мешалась с нашей и тогда в зале разносились страшные, трехэтажные маты, перемешанные с проклятиями и жесткими угрозами в адрес кого-то. Он ругался во всю глотку, не обращая ни на кого внимания, а я поражалось витиеватости его речи.