Мои шальные дяди

В один из буйных вечеров, в оборот тостов «За Победу! За наших! За жизнь!» попал Иван Петрович. Отец заперся в зале с ним и еще одним постояльцем, и они вопили песни военных лет и кричали тосты, когда в дом ворвалась его жена Мария Тимофеевна в компании с сельским психологом Андреем Николаевичем Васильевым. В таких городках селениях, как наше всегда не хватает рук. Людей намного меньше, чем рабочих мест. Нужен народ, чтобы возглавлять сельский клуб, книжный кружок, требуется тренировать команды по футболу и хоккею. Многие службы нужны как воздух: человек на пульт пожарной охраны, скорой помощи, горячая линия по вопросам насилия в семье, для подростков и так далее. Андрей Николаевич слыл известным лицом в нашей местности и вел активную жизнь.

Мария Тимофеевна тарабанила в двери зала, но ей никто так и не открыл. Тогда, мама предложила подождать, по ее расчетам водка должна была вот-вот закончиться и тогда дверь распахнется. Когда это произошло, Мария Тимофеевна ворвалась в зал, но к сожалению, опоздала. Иван Петрович пал пьяным сном под столом и не подавал признаков сознания.

– У него сердце! Мы вас засудим. Это же сволочизм какой! – бормотала она, подымая мужа вместе с Андреем Николаевичем на ноги.

Андрей Николаевич высокий блондин с серыми глазами, выглядел очень спортивным и подтянутым. Он нравился всем без исключения своим внешним видом, и умением казаться привлекательно даже в джинсах и обыкновенной рубашке. На фоне моего пьяного заросшего и опустившегося отца, он смотрелся как новый рубль против затасканной пятирублевки времен СССР. Он редко бывал у нас, но зато я его часто видела в школе и в клубе. Он давал фору многим местным красавцам, и выглядит Бредом Питтом, так что как и всем девчонкам в классе, мне он тоже нравился, но смотрел на меня в силу возраста, как на ребенка.

– А ну-ка, кабанчиком хватай стакан и давай выпьем, – рявкнул отец, нависая над ними тремя, и решая, что оставшийся блюющий под стол постоялец, скорее всего дохлый слабак, так что не помешает новый собутыльник.

Андрей Николаевич, ничего ему не ответил, а продолжил поднимать Ивана Петровича. Отец не ожидал такого игнорирования, со всей дури грохнул по столу своим кулачищем, заставляя посуду зазвенеть, а нас с мамой нервно вжать головы в плечи. Мы вроде бы уже и привыкли к этим вечерам в компании, но до сих пор реагировали на его ярость нервно дергаясь. Вспышка не произвела на психолога ровным счетом никакого действия. Не знай его, я решила бы что он глухой! Все разом замолчали только один Андрей Николаевич, как ни в чем не бывало продолжил давать указания Марии Тимофеевне по подъему ее мужа, сохраняя добродушность и ровность в речи.

Моему отцу совершенно не понравилась такая демонстрация непослушания, и на его фиолетовом лице начали проступать белые пятна гнева. Он снова грохнул уже двумя кулаками по столу, и пронзительно гневно взглянул на всех, а потом как заорет во всю мощь рванной глотки мешая слова с отборным матом:

– Я сказал молчать, в моем доме!

– Вы вообще к кому обращаетесь? – спросил Андрей Николаевич, наконец посмотрев в его сторону.

– К тебе! К кому же еще? – ответил отец и между каждым его словом стоял мат.

– Послушай мужик, – психолог нахмурился, но не отреагировал на агрессию. – Если ты так продолжишь пить, то скоро переедешь на кладбище! И в мире станет на одного грязного алкаша меньше. И чище.

Сказать, что мой отец пришёл в неописуемую ярость, значит ничего не сказать. Он вскочил на ноги, схватил с полки на стене разделочный нож для мяса и начал размахивать им перед носом враз побледневшей обернувшейся соседки и психолога.

Андрей Николаевич продолжил тащить едва дышавшее перегаром тело Ивана Петровича, дальше. Даже не вздрогнул. Только голос его стал более громким и твердым, наверное, чтобы слышали его лучше.

– Если ты ублюдок, сейчас же не уберешь нож. Я клянусь, очень скоро ты окажешься на скамье подсудимых. И не только по делу об угрозах, но также по статье о нападении и принуждении гражданских лиц к действиям, угрожающим их жизни и здоровью.

За дверью он сгрузил тело Ивана Петровича на хрупкие плечи мамы и руки Марии Тимофеевны, и обернулся. Их взгляды вонзились, врезались друг в друга. Обычно мама выбегала из комнаты, а Андрей Николаевич стоял на месте, и никуда не девался. Я замерла, прижавшись к стене в зале с ужасом и восхищением наблюдала за ними. Отец сдался первым. Он убрал нож на полку и рухнул на стул, опустив глаза, и налил себе новую порцию водки.

– А теперь, вот что я скажу, – произнес психолог, бросив взгляд в мою сторону, а затем снова на моего отца. – Раз в моем ведении оказался ребенок из неблагополучной семьи с пьющим и буйным отцом, я буду следить за тобой. И днем и ночью. Не только я, но и наш участковый.

Отец вскинулся на него и тут же погасил гнев, смотря на Андрея Николаевича тяжело исподлобья.