Мой Щенок

Мы сцепились. Металл дрожал в руках, едва не ломаясь. Я в который раз порадовалась, что невесть откуда взявшаяся интуиция заставила меня отказаться от боевой стали в пользу до смешного простого оружия. Сейчас я уже не была уверена в том, что смогла бы сдержаться и не убить наглеца, осмелившегося напроситься ко мне в ученики. Сцепка была жесткой, костяшки пальцев побелели, взгляды скрестились. Ирвин был чертовски силен. Но неопытен. Он настойчиво старался меня передавить, и я знала, что держусь последние секунды. Отбросить меня сразу у вампира не получилось только лишь из-за отсутствия надежной опоры. Ага, значит, базовые стойки отработаны недостаточно хорошо. Я чуть расслабилась, сдавая позиции, и прошлась мысленно по сцепившимся клинкам, ища необходимую точку перевеса. Я нащупала её за мгновение до того, как готова была отступить, оставляя противнику инициативу. Есть! Мой клинок скользнул чуть быстрее, надавливая, начиная свое неотвратимое движение вперед и вниз, завершая беспроигрышный бой кругом почета.

Я вывела свое оружие из вращения раньше, чем сила инерции, захватившая моего побежденного, утащила бы и меня. А теперь небольшая демонстрация. Шоу, необходимое клиенту. Расчетливый, скупой удар в корпус. Ненавязчивая помощь в падении. И, в довершение, клинок, описавший изящную дугу, замер несуществующим острием у беззащитного горла. Меч Ирвина я надежно заблокировала ногой, когда молниеносно приблизилась к поверженному противнику. Не люблю пафос и излишнюю театрализацию в бою, но моему ученику она сейчас необходима. Кайф. Гордость. В качестве бесплатного приложения к доставшемуся после стольких трудов учителю. Боюсь, Ирвин был бы разочарован, узнав, как просто и быстро я прикончила его только что в своих мыслях, задолго до того, как он вывел свое оружие из инерционного вращения.

Оставшаяся тренировка протекала лениво. Я медленно отсматривала возможности ученика, проверяя одну за другой стойки, гоняя разные серии упражнений, намечая себе, что оставить, что переделать, а от чего отучить вовсе. Неплохие, на первый взгляд, стойки, обладали некоторыми нюансами, обещавшими колоссальные проблемы в будущем. Слегка повернутая стопа, неправильно распределенный вес, чуть искривленный корпус. И о чем думали его наставники? Я сухо комментировала ошибки, стараясь говорить голосом, лишенным эмоций, но мой вампир постепенно сникал. Судя по всему, его расчет произвести впечатление на крутого мастера не оправдался. Больше спарринга в этот день я не позволила.

Примерно месяц я посвятила исключительно общим тренировкам. Ирвину этого по-прежнему не требовалось, но, постепенно вводя в его арсенал тренировочное оружие, я могла работать над необходимыми мне суставами и стойками. Тяжелее всего было переделывать то, что кто-то сработал неправильно. Я долго выпытывала у вампира, кто так поиздевался над постановкой его рук и кистей, но Ирвин молчал. Вообще, я была удивительно тактична для себя. Того, что мой новоявленный щенок рассказал о себе, было не просто недостаточно, а вопиюще мало. Собственно, пока я о нем не знала ничего. В любой другой ситуации я бы просто нажала, как следует, заставив рассказать мне все, что требуется, но теперь меня одолевали сомнения. Нажать? Как? Причинить боль? Я не понимала, как мне вести себя с Ирвином. Он же вампир, в конце концов. Вампир, как минимум, менее чувствителен к боли, чем человек. Как бы не переборщить с силовыми воздействиями. Всецело полагаясь на его взрослость, я старалась не оказывать давления, предпочитая рациональные объяснения. Я надеялась выстроить доверие, контакт, позволивший бы перейти на новую ступень откровенности. Но Вин, не отказывая напрямую, уходил в глухое молчание или прятался за стену односложных ответов, едва разговор заходил о его прошлом.

Глава 5. О кофе и лейблах

По возвращении домой после тренировки обязательным ритуалом становился кофе — привычка, воспитанная Ами, не вытравить которую не удавалось даже силой воли. На уютной кухоньке моего логова вдвоем сидеть было неожиданно приятно. Да и присутствие еще одного жильца в доме, неважно, что это был вампир, подстегивало во мне хозяйское стремление сделать жилище комфортным. Теперь я не рисковала, спускаясь утром перекусить, обнаружить в раковине гору мокрых, окровавленных полотенец, оставшихся после исправления последствий неудачного заказа: они преспокойно дожидались меня в стиральной машине. Хоть вид не портили. И, как ни странно, ряд деревянных шкафов и холодильник постепенно заполнялись едой. Раньше я ленилась и редко готовила для себя.

Кофе после тренировки оставался неизменным. За чашкой ароматного напитка Ирвин часто провоцировал меня на разговоры, но пока я платила ему той же монетой, что и он мне — молчала или отговаривалась.