Мой Щенок

— Извини, если я тебя задел, — смиренно попросил ученик. — Я не хотел обидеть.

Искренности в его тоне я не услышала.

Я лежала на пронзительно холодном камне, практически не шевелясь, не спуская глаз со здания напротив. В освещенных окнах мелькала тень. Я четко видела цветное полотно на безразличном сером фоне бетона, справа в глаза врезалась выбеленная снегом полоска газона — розово-серебряный треугольный лоскут, пересеченный карандашными росчерками стволов и следами человеческого пребывания — вытоптанной тропинкой, урнами с россыпью окурков вокруг. Лучи фонарей дрожали, создавая в воздухе волны изменчивого марева. Снежинки искрились в электрическом свете, дополняя урбанистическую пастораль. Я ждала. Жутко хотелось закурить, но пачка, надежно убранная в самый дальний карман плаща, могла лишь бессильно жечь тело. На заказе курить нельзя. И дело тут не только в сверхчувствительном обонянии зубастых, способных учуять тонкий запах сигареты, едва разлитый в воздухе. Нет, в таком окружении дым вряд ли насторожит. Но никотин расслабит тело, позволит нервам выйти из тонуса, вниманию рассеяться, а мыслям — прийти в состояние покоя. А мне нужны чистые, работающие мозги. И только они. Эмоции, адреналин, драйв — в работе это все лишнее, мешающее. Освободить сознание от лишних мыслей, пропитаться атмосферой заказа, превратить тело в послушную и ловкую машину — вот цель наемника. А гормоны придут потом. В бою, с последним ударом, схлынет адреналин, сметая водопадом напряжение последних часов. Сейчас же — покой. Ожидание. И молчание.

Дело обещало быть простым. Вампир, мелькавший в окне, был здесь один. Судя по всему, пришел заключить какую-то сделку. Что еще ему было делать в этом здании, я понятия не имела. Последние годы работы научили меня не удивляться ничему. Начинала я, конечно, с довольно молодых особей, щенков, недавно обернувшихся. Таких интересовал только голод. О разуме, даже о его зачатках, речи не шло. После оборота вампир теряет большинство приобретенного за человеческую жизнь: основной блок памяти, знания, все, что сопутствовало и казалось естественным. Остаются лишь привычки, успевшие укрепиться за жизнь, и основные рефлексы. Поэтому, кстати, и страдают, в первую очередь, родные вампира. И никакой мистики здесь нет. Куда идет человек, очнувшийся, после, скажем, хорошего загула, когда в голове шумит, и мозги не соображают? Правильно. Домой. С такими вот загулявшими я и начинала работать. И когда-то для меня это было страшно и трудно. Сейчас молодой вампир ложился под мой удар на первой минуте нашей встречи. Да и заказы на такую мелочь я давно уже не брала, оставляя хлеб своим менее опытным коллегам. Меня интересовали особи лет от пятидесяти и старше: те, что уже успели понять, что на людей можно не только охотиться. Их можно использовать в своих целях, упрочивая паутину влияния и расширяя охотничьи угодья. Да и цена такому удовольствию плевая: всего лишь научиться жить в человеческом обществе, сходя за своего. Не попадаться на глаза охотникам, скрывать голод, не доводить дело до трупов. Как только вампир доходил до этого решения, очеловечивался, он становился стократ опаснее. Развивающийся заново мозг с умопомрачительной скоростью впитывал знания и опыт. Зубастый изучал не только добычу, но и своих прямых врагов — охотников. Учился давать отпор. Особенно смышленые и хитрые особи часто умудрялись вписаться в людской быт так, что даже дотошная консьержка не заподозрила бы в благовоспитанном и солидном господине N с третьего этажа кровавое чудовище.

Многие из них заводили свои дела, бизнес, и были, надо воздать им должное, довольно успешны. Еще бы, личность с удивительно крепкими нервами, не подверженная влиянию эмоций, способная к неплохому анализу, да еще и здорово разбирающаяся в людях. Я уже молчу о таланте чувствовать запах страха, волнения, удовольствия, радости. Бесценный дар на переговорах, скажем. Ну, и, конечно, возможность легко устранить конкурента.

Некоторые из таких тварей подписывали договор с охотниками. Кто и когда выдумал эту глупую игру, я не знаю. Вероятно, в какой-то момент противоборства охотничьего клана с сильным вампиром наступила вынужденная ничья. Охотники были слишком слабы, чтобы победить, но отчаянно огрызались, мешая недобитому вампиру избавиться от проблемы раз и навсегда. И кому-то пришла в голову волшебная мысль заключить договор. Вампир не убивает людей, не пьет их, перейдя на альтернативные источники питания, а охотники его не трогают. Крайне забавная вещь. Цену слова вампира пояснять бессмысленно. Травоядные среди них в природе не встречались, несмотря на популярность образа в современной литературе. Кровь отличается по составу, и зубастым требовалась именно человеческая. Единственная альтернатива — донорская кровь. Так что, соблюдение обещания вампиром было весьма призрачным. Охотники, в общем, если припрет, тоже наплевали бы на этот договор. Но вроде — мир. Пока кто-то кого-то не схватил за руку. Наемников подобные договоренности не волновали.