Мой швейцарский муж

Я осталась одна со своими мыслями и облегченно выдохнула, радуясь долгожданному покою. Но не тут-то было! В дверь постучали. Не дожидаясь моего ответа, вошел Грегор и забарабанил без остановки:

– Это душ, тут ты можешь сделать полную струю, нужно лишь чуть повернуть направо, до вот этой картинки, а это гидромассаж, в нем можно регулировать силу подачи воды. А вот эта кнопка – тут нужно просто нажать, и будет подсветка. Можно выбрать цвет, тут четыре базовых и оттенки. А это душ-туалет с подачей воды, режим автоматический, можно настроить индивидуально, ну вот попробуй, настрой температуру сама, как хочешь. Я не знаю, как лучше, теплее или холоднее. Давай уж сама. На улице зябко, вы же с Майком замерзли небось. И тогда давайте к столу, жена приготовила чечевицу или горох, я уж и не помню точно. И жареные колбаски с кислой капустой. Еще есть суп теплый из шиповника. А я говорил ей, что надо делать свиное жаркое с клецками. Русские же любят свинину?

Я ничего, то есть совсем ничего, не понимала из того, что говорил мне Грегор. А он тараторил, тараторил и тараторил дальше на своем рипуарском, или кёльнском, или каком-то ином нижнерейнском диалекте. Майк, к моему счастью, распознал, что я ничего не понимаю, вернулся в комнату и начал переводить. Отец Майка не мог говорить на обычном немецком – я же с первой минуты нашего знакомства с Грегором вдруг осознала, как мил и понятен мне этот язык, как сильно, до глубины души, я его возлюбила и продолжаю нежно любить его до сих пор.

– Юлия, папа совсем не говорит на немецком, он его не знает и не понимает, – разъяснил мне после сытного ужина Майк, – он всю жизнь прожил в этой деревне. Он каменщик. Этот дом построил он сам. Все своими руками. Он гордится своей работой. А вон там, видишь, такой же дом? Это он построил для моей старшей сестры. Она живет там с двумя детишками. А сразу за ним, чуть дальше, видишь? Еще один такой же дом. Это он построил для меня.

19. С точностью до минуты и для моего же блага

– Юлия, а я думал, что ты понимаешь и наш диалект. Ты же написала, что понимаешь своих мюнхенцев! А тот, кто понимает баварский, должен понимать и нас, местные рейнские диалекты попроще, – уверял меня Майк на следующее утро.

Когда завтрак с крендельками и булочками был закончен, Майк положил на стол список достопримечательностей Бонна, Кёльна и окрестностей. Он за несколько дней основательно подготовился к нашей встрече. Его список растянулся на пять страниц. Последним пунктом – на десерт – была обещанная «шепчущая скала» Лорелеи. Мелким убористым почерком Майка наш маршрут был расписан на целую неделю с точностью до минуты. Я и представить себе не могла, как можно успеть за неделю побывать в доброй сотне мест. Но Майк твердо и решительно убеждал меня, что именно так и нужно – для моего же блага.

– Юлия, чему ты удивляешься? У нас должен быть план. Ведь на Рождество и Сильвестр[3] почти все закрыто. Я составил план с учетом того, когда что работает, чтобы ты могла посмотреть за эту неделю как можно больше. Мы должны все успеть, – настойчиво и не допуская возражений, объяснил мне Майк.

Я поняла и должна была принять и признать, что свобода и экспромт не предусмотрены и что это действительно лучшее для меня. Седой эльф Грегор весело балаганил на своем рипуарском кёльнском или некёльнском диалекте, его мимика и выражение лица наполняли все его тело движением, руки ни на секунду не останавливались, он расходился все больше в потоке речи и выходил из берегов, как батюшка-Рейн в зимнее половодье. Казалось, что поток его диалектально окрашенного и эмоционального говора, движимый неведомой природной силой прибывающей воды, может снести все, что стоит на его пути. Мне оставалось лишь застенчиво улыбаться и кивать в знак понимания. Иногда мне даже казалось, что я понимаю самую суть этого бурного и кипящего речью человека с натруженными рабочими руками и горячим пульсирующим темпераментом. Но, внезапно возникнув, это чувство сразу же бесследно исчезало, оставив меня в полном смятении: я серьезно задумалась о своей профнепригодности и лингвистической тупости.

Худощавая Матильда с большими грустными глазами молчала, не оставляя мне никакого шанса для лингвистического анализа, встроенного по умолчанию в мой мозг за долгие годы учебы в университетах.

В Сочельник, 24 декабря, мы с низкого старта обошли семь церквей в Бонне, где полным ходом шли приготовления к вечерним рождественским службам. Следующий день, 25 декабря, стал еще более плодотворным: мы успели посмотреть уже одиннадцать церквей разных религиозных направлений в Кёльне. Кёльнский собор был закрыт.

– Юлия, тебе интересно? – поинтересовался Майк. – Тебе должно быть интересно! Я знаю, что русские всегда показывают туристам только церкви и монастыри.

Затем, 26 декабря мы обошли Музей современного искусства, Рейнский краеведческий музей и Немецкий музей. Кёльнский собор был закрыт.