Мой собственный Париж

Читая Париж. Кэти Келли

Когда тебе четырнадцать, ты живешь с постоянным чувством растерянности. С чувством заблуждения, с чувством того, что тебя не понимают. Ты словно находишься в двух мирах одновременно, но при этом не принадлежишь ни одному из них.

Сейчас, когда мне пятьдесят, я понимаю, что в четырнадцать многие люди чувствовали себя обособленно, но никто об этом не говорил – мы все отчаянно пытались принадлежать чему-то. Однако внутри мы чувствовали себя другими. Некоторые из нас писали ужасные стихи, чтобы выбраться из этого состояния, но на своем примере могу точно сказать – плохие стихи не помогают.

Если бы мне сейчас было четырнадцать, то у меня бы была целая коллекция книг для подростков, которые бы помогали мне гордиться своими отличиями. Книги, в которых говорится, что быть другим – это хорошо, что это позволяет тебе метать искры с кончиков пальцев, пускать стрелы из своего лука, спасать мир.

Однако тридцать шесть лет назад таких книг было крайне мало, за исключением книг Джуди Блум, и не было советов о том, как использовать осознанность для того, чтобы пережить подростковую тревожность, ни единого упоминания о том, как дневник благодарности может действительно помочь и как это все – временно.

Я знаю известную фразу Оскара Уайльда: «Будь собой. Прочие роли уже заняты».

Правда? Будь собой? Чистое безумие. Я была безнадежной. Как я вообще могла существовать, пытаясь быть собой?

В поисках способа совладать со своими отличиями и пытаться действительно жить, я нашла спасение в книгах, и я это делала всю свою жизнь. Если мне нужна была какая-нибудь информация, я на эту тему читала книгу. Я – женщина, которая принесла с собой три книги в больницу, когда я приехала рожать двух близнецов. На всякий случай.

С трех лет, когда меня впервые привели в библиотеку, я постоянно увлекалась литературой, связанной с детским мышлением. Я была Джо из «Маленьких женщин» и хотела писать на чердаке, как она, но решила, что это глупая идея. Как я могла писать?

Однако мне нравилось растворяться в историях. Я почти могла почувствовать вкус кленового сиропа из «Маленького домика в больших лесах» Лоры Инглз-Уайлдер, и я не могла простить Скарлетт за то, что она не удержала Ретта. Мне кажется, я также не простила Эмми за то, что она забрала Лори у Джо. Даже сейчас, когда я смотрю экранизации, я слегка искоса смотрю на Эмми. Как она могла?

Когда мне исполнилось двенадцать, мне разрешили ходить во взрослую библиотеку – на три года раньше, так как я уже прочла все детские книги и тем более уже год пользовалась карточкой своей мамы, чтобы брать взрослые книги.

Будучи официально допущенной в этот взрослый мир, я стала фанатом Агаты Кристи, начала поглощать невероятное количество романов Джин Плейди об английских королях и королевах, втайне прочла «Поющих в терновнике» Колин Маккалоу в возрасте одиннадцати с половиной лет, после того, как мне запретили читать эту книгу, и ненадолго увлеклась рассказами об Анжелике, написанными Анной Голон – серией, которая началась в 1957 году и повествовала о героине из Франции семнадцатого века, которая была самой невезучей женщиной в мире. Анжелику постоянно похищали и увозили мужчины, с которыми она либо сражалась, либо в которых влюблялась. Если бы у этой дамы был паспорт, то в нем бы не осталось места для штампов.

Мама моего друга была фанаткой романов Барбары Картленд, и когда мы как-то раз отдыхали с их семьей, я успела прочесть парочку. Барбара – большой любитель эллипсисов. Героини падали в руки герцогам, всегда герцогам, и махали своими маленькими ручками, а герцог затем смотрел ей в глаза, целовал ее и…

Я начала читать шпионские романы, которые люблю по сей день, а также опустошающие и трагичные книги о Варшавском гетто во время Второй мировой войны и романы о сильной боли ирландского народа, который бежал в Америку на кораблях, чтобы спастись от голода. Эти корабли были названы кораблями-гробами из-за того, что на них погибло большое количество людей.

Однако в Париж меня привели «Три мушкетера». Я не знаю, почему именно после прочтения этой книги у меня что-то щелкнуло в голове в тот день, когда мне было четырнадцать.

Теперь я знаю, что, как часто бывает с книгами, это была нужная книга в нужное время и в нужном месте. Когда ко мне подходят и говорят: «Эта книга – моя самая любимая из всех ваших книг», как писатель, у которого опубликовано восемнадцать книг, я знаю, что это была нужная книга в нужном месте и в нужное время, которая сделала жизнь человека слегка лучше, наполнив ее надеждой.

Утром того дня, когда я открыла для себя Дюма, я чувствовала себя неважно и не хотела идти в школу, но у меня не осталось непрочитанных книг. Трагедия! Я пошла в школу, направилась прямиком в библиотеку, взяла мушкетеров, а затем сообщила о том, что мне нехорошо, и пошла домой.