Мой сосед вурдалак

— Но… — начал было Беб. Но быстро передумал и вместо того, чтобы спорить, вызвал на своем айфоне программу уровня и повернул его горизонтально. Он терпеливо ждал, пока виртуальный пузырек перестанет качаться и изречет свой вердикт; губы цвета какао шевелились; он вглядывался в экран, на котором была написана его судьба.

— А, по-моему, идеально, — решительно заявила Хасина, балансируя на позолоченной ручке древнего египетского трона. — Обычно Беб все замеряет совершенно точно.

И она округлила темные, подведенные сурьмой глаза, чтобы придать больше веса своим словам.

Эта женщина была права.

Шестнадцать лет назад Рам заказал Бебу постройку дома, который был бы очаровательным с точки зрения людей Запада и достойным царя с точки зрения египтян. Через несколько месяцев эти требования воплотились в доме номер тридцать два на Рэдклиф-вэй.

Дом был серо-белым, многоуровневым, с нуворишевским обликом пригородного макмэншна. Парадная дверь вела в тесную, обшитую деревянными панелями переднюю. Стены были бежевыми, освещение — тусклым, и все вместе — нудным. А что еще оставалось делать их семейству, если они не хотели вызывать подозрений у разносчиков пиццы и шумных герлскаутов, продающих печенье? Но с противоположной стороны этой лжеприхожей располагалась другая дверь — настоящая дверь, ведущая в их подлинный дом. Где были установлены солнечные часы, как и подобает дворцу.

Главный зал уходил в высоту на три этажа, и венчала его величественная стеклянная пирамида. В хорошую погоду естественный свет напитывал интерьер, как растаявшее масло — горячую питу. Когда шел дождь, его ритмичный стук убаюкивал обитателей дома подобно симфонии природы. Стены из известняка покрывали яркие иероглифы. Резные сосуды из алебастра в деталях изображали места погребения предков. А творение Беба, река, наполненная водой из Нила, змеилась через все помещения дворца. В особых случаях Хасина украшала поток плавающими свечами, а обычно на поверхности реки покачивались египетские голубые водяные лилии. Сегодня вечером там наличествовало и то и другое.

— Пять минут! — объявил Беб.

— Вешай! — решила Клео и внезапно хлопнула в ладоши. Чизизи, самая робкая из семи кошек семейства, стрелой взлетела на высокую финиковую пальму в центре зала.

— Ой, Чи, извини, — проворковала Клео. — Я не хотела тебя пугать!

По залу разнесся тихий перезвон. На самом деле Чизизи напугала вовсе не Клео. Это…

— Он уже здесь! — крикнула Хасина, увидев силуэт босса на мониторе камеры наблюдения у настоящей двери.

— Скорее! — рявкнула Клео.

Хасина решительно прижала свой край плаката к колонне с видом «а ну давай клейся быстро, а то я тебя сейчас!..» и взглянула на мужа, побуждая того последовать ее примеру. Но было поздно.

— Сэр!

Смуглые щеки Хасины приобрели оттенок спелых слив. Она поспешно сошла с золотого подлокотника трона и смахнула пылинки, которые там могли оставить ее сандалии-«гладиаторы». Не сказав более ни слова, они с Бебом удалились на кухню. Несколько секунд спустя из встроенных динамиков зазвучали высокие голоса. «Sharkiat», используя перекрывающий несколько октав голос Мэрайи Кэри и звуковую дорожку из «Элвин и бурундуки», сотрясал дворец своим «Ya Helilah Ya Helilah».

— Папочка! — взвизгнула Клео; голос ее был и хрустящим, и мягким одновременно, как подтаявшие «М&М». — С возвращением! Как ты съездил? Тебе нравится мой плакат? Я сама его сделала!

Она с гордостью встала между колоннами, ожидая отцовской реакции. Хотя ей уже перевалило, за пятнадцать (спасибо мумификации!), она все еще жаждала отцовского одобрения. А иногда его было добиться труднее, чем накрасить ресницы во время песчаной бури.

Но не сегодняшним вечером. Сегодня Рам обошел своего писца Ману и направился прямо к дочери, раскинув руки так, чтобы сразу ясно было, как сильно он ее любит.

— Сэр! — окликнул его Ману. Из-под ровного тона прорезались нотки беспокойства. — Ваше пальто!

— Царевна! — воскликнул Рам, притягивая Клео к насквозь промокшему черному тренчу и крепко обнимая. Проливной дождь не сумел смыть с него затхлых запахов международного рейса и езды в насквозь прокуренном «Бентли» с личным шофером, равно как и тяжелого мускусного запаха его кожи. Впрочем, Клео не возражала. Даже если бы он пах, как кошачий лоток с недельными экскрементами, она и тогда не перестала бы его обнимать.

Взяв ее за плечи, отец немного отстранился и внимательно оглядел Клео. Это чрезмерное внимание заставило Клео поежиться.

Что случилось — ее платье-футляр от «Herve Leger» чересчур облегающее? Фиолетовые стрелки на глазах слишком тонкие? Блестящая тушь на глазах слишком яркая? Коричневые звездочки, нарисованные хной на скулах, слишком маленькие?

Клео нервно хихикнула.

— Что такое?

— У тебя все нормально?