Мои странные мысли

– Твоим дочерям уже самим замуж пора, Райиха. Тебе тридцать, Мевлюту почти сорок. Что с вами обоими происходит, милая? Вы что, до сих пор не поняли, когда надо это делать, а когда не надо?

Райиха сообщила мне множество интимных подробностей, о которых раньше не считала нужным упоминать, и в конце концов вспомнила про Самиху, найдя несколько поводов поругать ее. Из этого я сделала вывод, что не из-за неосторожности Мевлюта она беременна, а по собственной хитрости.

– Моя дорогая Райиха, дети – отрада семьи, утешение для женщины и самое большое счастье в жизни. Так в чем же беда, роди и этого тоже, – сказала я. – Я иногда так сержусь на Бозкурта и Турана; они так непочтительны. Помнишь, как они мучили твоих девочек? Я годами выходила из себя и раздавала им столько тумаков, но они – основа моей жизни; они моя плоть и кровь. Я умру, если с ними что-нибудь случится, не дай Аллах. Они уже давят прыщи; они так выросли, что не позволяют своей матери даже прикоснуться к ним, даже слегка поцеловать… Если бы у меня появилось еще двое детишек, я бы посадила маленьких себе на колени, я бы целовала их и обнимала, я бы не страдала так, как сейчас. Теперь я хотела бы не совершать всех тех абортов… Множество женщин сходят с ума от раскаяния после аборта, но за всю историю не было женщины, которая сожалела бы о рождении ребенка. Жалеешь ли ты о том, что дала жизнь Фатьме, Райиха? Жалеешь ли ты о том, что ты родила Февзие?

Райиха заплакала. Она сказала, что Мевлют мало зарабатывает, что он не справился как управляющий и теперь она боится, что магазин бузы тоже прогорит; если бы не шитье, которым она занимается для магазинов белья в Бейоглу, они вряд ли бы дотягивали до конца месяца. У нее не выходит из головы, что она не должна заводить ребенка и надеяться, что Аллах его прокормит. Они вчетвером еле дышат в своей однокомнатной квартире; там уж точно нет места для еще одного.

– Моя дорогая Райиха, – сказала я, – твоя сестра всегда протянет тебе руку помощи в трудную минуту. Но ребенок – это святое; это огромная ответственность. Иди домой и обдумай все еще раз. Я позову Самиху, и мы обсудим все вместе на той неделе.

– Не зови Самиху, я ее не выношу. Я не хочу, чтобы она знала, что я ношу ребенка. Она бесплодна; она позавидует. Я приняла решение. И думать мне тут не о чем.

Я объяснила Райихе, что спустя три года после переворота в 1980 году наш диктатор генерал Кенан Эврен совершил доброе дело, разрешив незамужним женщинам, срок беременности которых меньше десяти недель, делать аборт в больницах. Это пошло на пользу тем отчаянным городским девушкам, которые занимаются сексом до свадьбы. Но замужние женщины должны получить у своих мужей письменное подтверждение, что те согласны на прерывание беременности. Мужчины с Дуттепе часто отказывались подписывать подобное, говоря, что в состоянии прокормить семью, так что после долгих споров с мужьями жены в конце концов рожали четвертого или пятого ребенка. Некоторые доводили себя до выкидыша примитивными способами.

– Даже не думай сделать что-нибудь подобное, если Мевлют не подпишет, Райиха, ты об этом пожалеешь, – сказала я сестре.

Еще я сказала Райихе, что есть мужчины вроде Коркута, которые легко подписывают такие документы. Они находят более удобным поставить свою подпись, чем принимать необходимые меры предосторожности, так что продолжают брюхатить своих жен! После того как был принят закон Эврена, Коркут трижды делал меня беременной. Я три раза делала аборт в клинике «Этфаль».

– Первое, что мы сделаем, Райиха, – это пойдем в управу и возьмем сертификат, который подтверждает, что ты замужем за Мевлютом, потом пойдем в клинику и найдем двух докторов, которые подпишут форму, что ты беременна, и, наконец, возьмем чистый бланк разрешения, которое должен подписать Мевлют. Хорошо?

Ссора Мевлюта и Райихи разгорелась еще сильнее, но теперь не из-за ревности, а по более деликатному вопросу – надо ли Райихе сохранить ребенка. Супруги не могли говорить об этом в магазине или перед девочками, так что единственной возможностью было утро после ухода дочерей в школу. Мевлют был очень расстроен, когда понял, что Райиха воспринимает его нерешительность как тактику затягивания.

Он предвкушал мальчика и уже начал мечтать о такой возможности. Он назовет его Мевлидхан. Он думал о том, как Бабур[69] завоевал Индию с помощью троих своих сыновей, у которых были сердца львов, и о том, как четверо верных сыновей Чингисхана сделали своего отца самым грозным повелителем мира. Он все время твердил Райихе, что неудачи его собственного отца в Стамбуле были связаны с отсутствием помощника: когда Мевлют приехал на помощь из деревни, было уже слишком поздно. Но каждый раз, когда Райиха слышала слова «слишком поздно», она могла думать только о десятинедельном пределе для законных абортов.