Мои странные мысли

Коркут. Пока в доме никто не помогает, украсть девушку трудно. Несколько раз заводил я этот разговор, но Ведиха будто ничего и не слышала. Она лишь плакала и причитала: «Откуда мне знать, город такой огромный». Однажды мы остались дома вдвоем с Абдуррахманом-эфенди. «Некоторые отцы берут с мужчин деньги и все, что пожелают, а затем, когда находят лучший вариант, тайно продают своих дочерей богачам и притворяются, будто дочь сбежала. Пожалуйста, не пойми меня неправильно, Абдуррахман-эфенди, ты уважаемый человек, но как могла Самиха не подумать об этом, когда убегала?» – спросил я. «Я первый заставлю ее заплатить за это», – ответил он. Позже он обиделся на мои слова и перестал приходить домой на обед. Тогда я сказал Ведихе: «Я не знаю, кто из вас помог ей, но ты не покинешь этот дом, пока я не узнаю, куда Самиха убежала и с кем». – «Прекрасно, – ответила жена, – ты все равно никогда не позволял мне выйти за пределы квартала, так что теперь буду сидеть дома. Но хоть в сад-то мне можно выйти?»

Сулейман. Однажды вечером я посадил Абдуррахмана-эфенди в фургон и поехал вниз к Босфору, сказав ему, что нам надо поговорить. Мы отправились в рыбный ресторан «Таратор» в Сарыере и сели в углу подальше от аквариума с рыбой. Мы заказали жареных мидий, но их еще не принесли, а мы уже допивали по первому стаканчику ракы на пустой желудок, и я сказал: «Абдуррахман-эфенди, вы прожили намного больше меня, я уверен, что вы знаете ответ на мой вопрос. Ради чего живет человек?» Абдуррахман-эфенди еще в дороге почувствовал, что наш разговор может принять опасный оборот, так что он надолго задумался, стараясь подобрать самый безобидный ответ. «Ради любви, сынок!» – сказал он. «А ради чего еще?» Он снова задумался и сказал: «Ради дружбы». – «И?..» – «Ради счастья, сынок. Ради Аллаха… ради родины…» – «Человек живет ради чести, отец!» – оборвал его я.

Абдуррахман-эфенди. На самом деле я живу ради дочерей, но ему я этого не сказал. Я старался поддакивать этому злому молодому человеку, потому что в душе понимал, что он в чем-то прав, к тому же мне было жаль его. Мы выпили так много, что все мои позабытые воспоминания поплыли вокруг меня, словно рыбы в аквариуме. В конце застолья я набрался смелости: «Сулейман, сынок, я знаю, как тебе больно и как ты сердит, и я понимаю тебя. Нам тоже больно и мы тоже сердиты, потому что поступок Самихи поставил нас в очень трудное положение. Но нет причин притягивать к этому задетые гордость и честь! Твое достоинство никоим образом не пострадало. Ты не был женат на Самихе и даже не сватался к ней. Да, я хотел бы, чтобы вас связали узы брака до того, как вы узнаете друг друга. Я совершенно уверен, что вы были бы счастливы. Но сейчас неправильно тебе превращать это в дело чести. Все знают, что пышные фразы про честь на самом деле просто оправдание для того, чтобы позволить людям с чистой совестью убивать друг друга. Ты собираешься убить мою дочь?»

Сулейман, конечно, рассердился. «Простите, отец, но разве у меня не должно быть, по крайней мере, права последовать за ублюдком, который сбежал с Самихой, и покарать его за содеянное? Этот мерзавец унизил меня, разве не так?» – «Успокойся, сынок». – «Имею я право или нет?» – «Потише, сынок». – «Когда ты приезжаешь из деревни и годами трудишься изо всех сил, стараясь обустроить свою жизнь на этой городской свалке, а затем какой-то жулик приходит, обманывает и обирает тебя до нитки, очень трудно оставаться спокойным». – «Поверь мне, сынок, если бы все зависело от меня, я бы взял Самиху за загривок и сам привел бы ее домой. Я уверен, она понимает, что совершила ошибку. Как знать, может быть, пока мы пьем здесь, она возвращается с поджатым хвостом». – «Кто сказал, что мы с братом примем ее назад?» – «Ты не примешь назад мою дочь, если она вернется?» – «Мне надо думать о своей чести». – «Но что, если никто к ней пальцем не прикоснулся?»

Мы пили до полуночи, пока бар не закрылся. Я не помню, как так вышло, но в какой-то момент Сулейман встал и попросил у меня прощения, с почтением поцеловав мою руку, а я пообещал ему, что никому не скажу о нашем разговоре. И даже сказал: «Я не скажу Самихе». Сулейман заплакал. Он сказал, что мои глаза и жесты напоминают ему Самиху. «Дочери всегда похожи на отцов», – сказал я с гордостью. «Я совершил ошибку, я выделывался, я не попытался подружиться с ней, – сокрушался Сулейман. – Но у нее острый язычок. Трудно разговаривать с девушками, не у кого даже спросить совета, нас никто этому трудному делу не учил. Я просто разговаривал с ней, как говорил бы с мужчиной, только без грубостей. Ничего не вышло».

Перед тем как мы поехали домой, Сулейман пошел умыться и, когда он вернулся, был совершенно трезв. По пути домой дорожная полиция в Истиние остановила нас, чтобы проверить машину, и пришлось дать им изрядную взятку, чтобы от нас отстали.

7. Вторая дочь Будто его жизнь происходит с кем-то другим