Мой сводный хулиган

– Петь, давай нажрёмся. Башню рвёт, – я позвонил другу, когда отвёз Ладу домой.

– Приезжай.

Утреннюю тренировку Максим Романович отменил – Бондаренко оба в больницу загремели с отравлением. Хрен знает, чего там накидались. Уверяли, что курицу мамка плохо прожарила, но что-то меня терзали смутные сомнения. Был я у них в гостях. Тётя Рая не похожа на ту, что для своих любимых охламонов курицу не дожарит настолько, что они слягут.

Бухла, небось, палёного наклюкались.

Короче, тренер дал им три дня. И нам всем заодно. Сказал, иногда отдыхать надо.

Но он, похоже, и сам в эти дни занят должен был. Видимо, подготовка к свадьбе.

Я развернулся и вывалил газ в сторону Петькиной хаты. Он, кстати, батю своего отволок в наркологичку на пару месяцев, может, хоть немного его приведут в человеческий вид, а сам снял квартиру в более благополучном месте. Благо деньги после удачных игр стали водиться. Плюс он подрабатывал.

– Я картохи нажарил, – откликнулся он из кухни, когда я вошёл. Дверь заранее Петька оставил незапертой. – Придётся завтра сгонять на стадионе, но так захотелось, что пипец.

– Сгоним. Максу Юрьевичу всё равно не до нас. Он занят свадебкой и будущим слюнявым зятьком.

Петька оторвался от плиты и обернулся, посмотрел внимательно.

– Ого. Понятно, – кивнул он и вывалил на тарелку содержимое сковороды.

Бухла у нас было до самого утра, так что мы не спешили. Говорили обо всём. Давно уже так пообщаться не получалось.

И детдом вспоминали. Ритку, Валюху, Борзого. Родика Клименко, который с крыши свалился в седьмом классе. Воспеток, заведующую Миронову. Даже Санька Костюка, которого приходилось наказывать за воровство. Жестко было, но воспитание помогало. Месяца на три-четыре хватало, чтобы он не протягивал свои кудрявые пальцы к чужим деньгам, смартфонам и другим ценным вещам.

И о Ладке поговорили, и о Ритке, с которой Петька замутил, но был грубо послан, когда коза узнала, что он детдомовский без гроша за душой.

И про Нику, конечно, тоже перетёрли.

– Не их круга мы с тобой, бро, – я налил ещё по одной, а Петька полез в тумбочку за сигаретами. – Не подходим этим избалованным сучкам. Им пижонов слюнявых подавай.

– Угу, – друг вытащил сигарету зубами и стал чиркать зажигалкой, которая выдавала искру, но никак не хотела поджигать газ. – Блин.

Он отбросил зажигалку и взял с полки спички, подкурил, затянулся и выпустил дым с наслаждением.

– Вот снова дымлю. Надо бросать, сколько раз себе говорил, – он вытащил сигарету и посмотрел на огонёк, медленно пожирающий бумагу. – Ты правильно сказал: хрень это на фиг не нужная. Да и тренер обещал всем за курево яйца оторвать, а то потом пыхтим на трене как паровозы.

Я сначала даже не понял, почему в моих мозгах будто током шарахнуло.

– Как ты только что сказал?

“А то зачем тебе “гиблая хрень”, которую “нафиг не надо”

“Да-да! Я всё слышала, понятно? Так что уходи!”

– Да это не я, это ты тогда сказал, помнишь? Когда ты сестричку свою от Потапа спасал, а я вам жрачку и шмот принёс.

Вспомнил.

Это была мимолётная фраза, брошенная вместе с пачкой сигарет в урну. Ничего не значащая, но, похоже, выдернутая Никой из контекста, потому что до этого Петька поинтересовался, трахнул ли я дочку тренера. Помню, как отмахнулся от вопроса, а потом выбросил эту злосчастную пачку сигарет, назвав на фиг не нужной хренью.

А Ника-то сигареты не видела. Твою мать.

Я сложил два и два и представил, как всё звучало из-за двери для неё. Для той, которая только-только решилась на близость в постели.

Моя маленькая Мышка, представляю, как сильно её хлестнуло, как больно было. Я бы на её месте обиделся до глубины души, так я умею броню ставить, я уже знаю, что такое иголки под ногти. А она девочка домашняя, которую мать и отец как фиалку комнатную растили, оберегали. Чистая, верящая в добро и помощь людям. И тут такой плевок. Будто ботинком грязным в лицо.

– Что случилось? – Петька встревожился, глядя, как я подскочил и стал мерять шагами комнату.

– Вот почему её так отморозило с утра. Вот почему весь следующий день из комнаты не выходила. Вот почему глаза красные были… – я сжал голову, будто сумасшедший, которому череп от мыслей разрывало. – Пиздец, Петя, пиздец просто.

– Да поясни ты, придурок, – он тоже вскочил, закашлявшись от дыма.

Я остановился и посмотрел на него.

– Мне нужно к ней, – осмотрелся в поисках спортивной куртки.

– Тормози, Тур, – Петя положил мне руку на предплечье, а у меня внутри вскипело.

Захотелось сбросить его руку да и двинуть ещё. Но это был Петя, а меня просто колбасило.

– Объясни сначала.

– Мы обсуждали сигареты, что они херня не нужная, а перед этим ты спросил, чпокнул ли я дочку тренера, помнишь?

– Ага. Тебе ещё и не понравился вопрос, ты проморозил меня взглядом.

– А теперь подумай, как могла услышать Ника из-за двери этот разговор.

Петька завис на несколько секунд, видимо, прокручивая с позиции девчонки.

– Вот блядь, – скривился. – Попадос.