Мой сводный кошмар

– Если ночью в поселке кого-то ограбят, – ворчу я, продолжая движение, – я даже догадываюсь, кто станет первыми подозреваемыми. У тебя еще есть шанс отмыться.

– Я – твое алиби, – хмыкает Макс.

Он явно настроен на приключения и немного сдувается, когда я открываю ворота к нашему дому.

– Лампу на фонаре поменять? – бурчит, идя следом за мной. – Не достанешь, и все горят. Слушай, зачем я приперся?

Вручаю ему лестницу, чтобы хоть как-то ответить на этот вопрос. Приношу два увесистых пакета из гаража. Взглянув на темные окна на втором этаже, меняю пакеты на лестницу и начинаю ее собирать.

– И давно у вас в доме введен комендантский час? – продолжает действовать Макс мне на нервы.

– Тихо ты!

Хотя лестница скрипит куда громче, чем ворчит Макс, но именно он мешает мне сосредоточиться.

Приятель стоически изображает пуфик с подарками, а когда мне удается собрать конструкцию и сдвинуть ее к нужному окну, вновь подает голос. Уже шепотом, но с таким удивлением, что его шипение громче будильника на моем телефоне.

– Ты что, решил ее попугать?!

– Если бы я хотел ее попугать, я бы сбросил ей твою фотку из клуба. Так, все, заткнись, пока я пытаюсь оживить этот древний артефакт.

Начинаю взбираться по лестнице, но она настолько неустойчивая, что я бы с нее навернулся, если бы Макс не припал к ней и не придавил ее своим весом.

– Это и есть семейный секрет, – шипит снизу он.

Я взбираюсь еще на пару ступеней, настолько хрупких, что они вздрагивают и прогибаются под моим весом. И с каждым шагом я все больше убеждаюсь, что секрет лестницы в той слабой версии. Скорее всего, папа Макса когда-то давно слишком часто ее использовал и расшатал. Возможно, именно благодаря ей у него и получился единственный сын. А когда он переезжал, решил, что романтики хватит, второго такого оболтуса уже не потянет, да и вес с возрастом поднабрал, потому и оставил лестницу в гараже.

Это как старые фотографии – не замечаешь годами, но не выбрасываешь. Но если вдруг это сделаешь, тут же спустя недолгое время обязательно тянет пересмотреть, казалось бы, ненужные кадры.

– Давай пакеты! – командую Максу.

Едва он поднимается на пару ступеней, за спиной слышится невнятный шорох и громкое тявканье. Элитный спокойный поселок – говорили они. Покоя от соседей нет даже ночью. Агата Юрьевна, осмотрев нашу застывшую композицию на лестнице, дергает собачку за поводок и бормочет:

– Пойдем, малыш, тебе не стоит на это смотреть.

– Видишь, – радуется Макс, – твое алиби сработало. Она поняла, что никакого криминала не будет.

– Не хочу расстраивать свое весьма болтливое алиби, но кажется мне, что его репутация слегка пошатнулась.

Он быстро прикидывает, как это выглядело со стороны: двое, тайно, лезут вверх в комнату. Причем один из этих двоих живет в этом доме. А расположения комнат она не знает…

– Прикольно, – фыркает Макс, – когда ты уедешь, возможно, я для нее отыграю спектакль про разбитое сердце. А она меня пожалеет. Да не смотри так! Не только тебе нравились ее груши!

Поднявшись вверх, забираю пакеты у Макса, осторожно, чтобы не разбудить хозяйку комнаты, водружаю их на подоконник, умещаюсь на него сам. Обернувшись, машу приятелю рукой, чтобы уходил, все в порядке.

– Я забыл тебе рассказать про еще один семейный секрет, – шипит Макс, скаля зубы. – Эта лестница имеет свойство спустя минут двадцать самостоятельно складываться обратно. Производственный брак.

Никогда не видел, чтобы кто-то с такой радостью сообщал, что его отец, скорее всего, скорострел.

Никогда не видел, чтобы кто-то улепетывал так стремительно.

Никогда не думал, что не просто попаду, а создам настолько идиотскую ситуацию.

А взглянув на девушку, которая, уронив голову на руки, спит за столом перед экраном ноутбука, понимаю еще одну, куда более важную вещь. Что никогда не испытывал этого странного чувства – все происходит именно так, как и должно быть.

И я не просто там, где хочу быть. Я на своем месте.

Даже если это пока подоконник.

Глава 32. Алиса, настоящее

Я захожу в свою комнату и плотно прикрываю дверь, хотя и знаю, что Кирилл не войдет.

Сажусь за ноутбук, вставляю наушники, но слишком поздно включаю музыку – успеваю услышать, как отъезжает машина.

Пытаюсь сосредоточиться на строках – и не могу. Я все еще как будто на жарких волнах, которые медленно остывают, позволяя снова хотя бы взглянуть на тот островок, за который я цепко держалась.

Там было безопасно, спокойно.

А здесь страшно.

Так страшно, что хочется схватить хотя бы клочок земли, чтобы чувствовать, что есть что-то более реальное, чем призрачная иллюзия.

Душно.

Бросаю все, иду в ванную комнату. Подняв голову, долго смотрю на свое отражение в зеркале, а потом пытаюсь смыть то, что вижу, холодной водой. Горсть за горстью набираю воду, а она ускользает, не желая мне помогать. Не желая прятать то, что отчетливо видно в моих глазах.

Для него это все – игра, развлечение на несколько дней, а для меня… Думает ли он об этом? Не знаю. Знаю только, что, когда он ко мне прикасается, у меня разлетаются все связные мысли.