Мой тайный мир

Я предложила ему салат, сказав, что сама поем позже. Я могу долго работать и не есть, но уж если сяду, то после еды меня трудно заставить трудиться. Ничего не поделаешь, годы берут свое! Дерек тоже не был особенно голодным, так что согласился подождать. Но к десяти часам вечера на его лице столь явственно обозначились муки голода, что я со всех ног бросилась в кладовку, где у нас хранится картошка, а оттуда — к микроволновой печи, поскорее приготовить ее прямо в мундире. К кладовке примыкает «больничная палата», и, войдя за картошкой, я услышала, как сова хлопает крыльями — она явно просилась на волю. К тому же, стуча крыльями о стенки, она могла пообломать себе перья. Вернувшись к своему многострадальному супругу, дожидавшемуся меня в кухне, я обрисовала ему ситуацию.

— Как ты смотришь на то, — спросила я, глядя на своего милого умоляющими глазами, — чтобы не откладывая в долгий ящик отвезти сову обратно на поляну для крикета? Полюбуемся, как она улетит на волю, а потом вернемся и поужинаем. Отложив газету, мой дражайший встал из-за стола.

— Ну тебя с твоими животными! — фыркнул он, — У мужа маковой росинки во рту не было, а ты все свое!

Но через пять минут мотор уже фырчал. Дерек сидел за рулем, я держала завернутую в полотенце сову на коленях. Дорога до поляны очень узкая, так что мы ехали медленно; но вот наконец и металлические ворота. Там не было другого освещения, кроме луны да наших фар, но нам вполне хватало и этого. Тут до моих ушей донесся столь необычный звук, что я так и подпрыгнула.

— Что это?! — спросила я Дерека. — Ты слышал?

— Это у меня в брюхе бурчит, — вполне серьезно ответил он.

— Ничего страшного, — сказала я, стараясь сохранять непринужденность разговора. — Я посажу ее на ворота, и поедем домой.

Держа ее за тело так, чтобы она могла схватиться когтями за столб ворот, я медленно развернула полотенце. Мы замерли в ожидании. И в нашей нелегкой жизни бывают минуты наслаждения, а при виде птицы или зверя, возвращающихся в родную стихию, испытываешь настоящий душевный подъем.

Но на сей раз так не получилось. Сова попробовала взлететь, но, очевидно, у нее еще не до конца зажили крылья. Не будучи в силах набрать высоту, она упала в траву. Дерек машинально метнулся в попытке ее поймать, но она поднялась снова, пролетела короткое расстояние и — шлеп! Оказывается, сова, дотянув до края поля, шлепнулась в находившийся там прудик и плавала посредине, словно утка. У Дерека сперло дыхание — происшествие значило для него как минимум то, что ужин придется отложить на более поздний срок.

— Слушай, — сказала я сладким голосом, — не мог бы ты слетать домой и привезти сачки и пару фонарей?

Машина исчезла в ночи, а я безуспешно пыталась разглядеть, где же сова, — я надеялась только, что перья не намокнут так скоро. Ах, вот она где — добралась до торчащего из воды сучка полузатопленной коряги и сидит себе с комфортом. Прошло несколько минут, и Дерек вернулся.

— Ну как, видишь ее? — спросил он, выйдя из машины.

«Какой у меня хороший муж, — подумала я. — Он тоже переживает».

— Так не видишь? — переспросил Дерек, не дан мне ответить, — Утонула? Ну, раз утонула, поедем домой ужинать.

— Да нет, что ты, — сказала я. — Вон она, посредине. Постой, да ты, я вижу, привез только один сачок и один фонарь?

— Ты что, — резко парировал Дерек, — хочешь, чтобы я снова тащился домой и привез еще по одному?

— Да нет, что ты, что ты, — успокоила я супруга. — Как-нибудь справимся.

Но стоило нам сделать малейшее движение, как сова тут же перелетала на противоположный край пруда, всякий раз оказываясь вне пределов досягаемости.

Однако же не зря говорят: если долго мучиться, что-нибудь получится. В конце концов оба отважных ловца, исколотые шиповником и обожженные крапивой, мчали домой в компании до ниточки (вернее, до перышка) промокшей совы.

…В половине первого ночи я доедала последние крохи салата, а мой благоверный сушил сову феном. Все-таки я: иногда недооцениваю его преданность делу заботы о животных.

Опять-таки не зря говорят: на ошибках учатся. После того, как сова окончательно вышла из шокового состояния, мы надели ей на ногу кольцо и передали в Отдел дикой природы Общества покровительства животным, размещавшийся близ Таунтона. Там имелся просторный авиарий, где сова могла летать, набирая силу мускулов. Только когда мышцы крыльев восстановились полностью, сову нам вернули, и мы выпустили ее как полагается. Ничего, думали мы, когда-нибудь и у нас будет просторный авиарий, и если к нам будут попадать нуждающиеся в помощи пернатые, то мы сможем избавить их от стрессов, вызываемых перевозками.

…Летящая сова — зрелище фантастическое. Я вполне понимаю людей, желающих завести сову в качестве домашнего любимца, но куда большую отраду душе доставляет вид полета этой птицы в естественных условиях. Хочется сказать всем вышеупомянутым людям: коли вы действительно готовы заботиться о совах, не лучше ли направлять усилия на то, чтобы поддерживать их естественную среду обитания и воссоздавать ее там, где она утрачена?