Мой талантливый враг

Было несложно, ребята своё дело знали, и я легко подстраивалась под них. Я вплеталась в ритм, который задавал Ласло, укрепляла структуру, чувствовала, как вывожу рисунок по заданному трафарету, а уже создавал его Винни. Я словно шаг в шаг следовала за ним, как затаившийся в темном переулке преступник, жаждущий мести. Те ли это чувства, что должны были быть у меня во время этой песни? Не знаю, но именно этого я и желала. Догнать и стукнуть его посильнее.

А потом Винсент запел, обрушивая на меня всю мощь своего надрывного чуть хрипловатого голоса, и вот я уже сама оказалась в зале среди зрителей, поражённых его исполнением.

Соль и металл,

Когда тебя целовал

Я чувствовал боль,

Металл и соль.

Слезы твои, когда стирала ты нас

В тот час!

А я смотрел и не знал,

Что вечно соль и металл

Останутся на губах.

Во снах!

Но может встретимся вновь,

Я вытру с губ своих кровь.

Исчезнет соль и металл.

Я ждал!

Так ждал.

ТЕБЯ

Я

ЖДАЛ!

– Ты видел? Ты это видел? – я пыталась перекричать громкую музыку в клубе и трясла за рукав высокого нескладного парня.

Он притащил меня на этот концерт, и если мой отец узнает, то голову ему оторвет, а потом и клуб закроет. Но мне было все равно. Меня уносило на волнах драйва. Я вскидывала вверх кулак, отставляла указательный и мизинец показывая козу. Мне нравилось это. Нравилось!

– Что я видел? – проорал мне на ухо мой спутник, и у меня зазвенело ещё сильнее.

– У него кольцо в губе. Представляешь? Как он ест? И как… как он целуется?

Последний мой вопрос заставил парня покраснеть, и он не сразу ответил.

– Не знаю. Это надо пробовать.

Гитарное соло вырвало меня из этого видения и перенесло на берег горного ручья. Он так стремительно несся, бился о камни, что за его шумом я не услышала шаги за спиной.

Обернулась:

– Великие Музы, что с тобой приключилось, Винни?

Мой друг стоял с опухшей губой и то и дело морщился от боли. За неестественной краснотой я разглядела блеск серьги.

– Твой отец убьёт тебя. Зачем ты это сделал?

Он молчал. Смотрел на меня так по-взрослому, так серьёзно. Что я вдруг оробела.

– Нана, ты же хотела узнать…

Сглотнула. В груди началось настоящее стаккато. Я не глупая и намеки понимаю. А это сейчас самое настоящее признание в любви. Он ради меня пострадал, навлек гнев отца, проколол губу, чтобы я узнала, какой он на вкус этот странный поцелуй.

– Хотела…

– Вот же я, Нана. Узнай меня, пожалуйста. УЗНАЙ МЕНЯ!

– Соль и металл!

Песня закончилась, и я снова оказалась на сцене. Тонула в криках и аплодисментах. В этот раз нами были довольно, и никто не бросался бутылками.

Я пыталась отдышаться и не смотреть на Винсента. Что это сейчас было? Мастерская иллюзия, вызванная музыкой, или нечто другое, выдернутое из глубин подсознания?

Я чувствовала на губах тот трепетный и болезненный поцелуй. Он действительно был с привкусом соли и металла. Мне было не с чем сравнить его, ведь я до этого и не целовалась ни разу. Вот же глупая. Интересовалась, как с пирсингом целоваться, не зная как вообще целоваться. Да что со мной такое?! В груди все так же лупит, слово кто-то прямо по моим венами слэпует, и я вся дергаюсь и дрожу, не в силах унять эти сладкие вибрации.

Все Винсент с его иллюзиями виноват. Знает, что этот вопрос засел в моей голове и придумал историю, в которую меня затянуло.

Но так реально, словно это реально было с нами. Клуб, ручей, поцелуй. Бесчисленное количество мелкий деталей. Он не мог такое придумать!

– Я придумал тебя!

Скандировала толпа.

Нет-нет-нет. Только не эта песня. Я просто не выдержу её прямо сейчас.

Бросила жалостливый взгляд на Винсента, а он смотрела на меня решительно и серьёзно, как в моем видении перед поцелуем. Снова отмашка от Ласло, и я покорно ныряю в новый водоворот чувств Вестерхольта.