Мой талисман

– Приехали, барыня, – сообщил он, открывая дверцу, и улыбнулся так, что по спине Натальи пробежала дрожь предвкушения.

– Что скалишься? – ревниво прикрикнула на него Минкина, – когда разрешу, тогда и будешь зубами сверкать, а пока сиди тихо.

Она прошла в услужливо распахнутую кучером дверь, Сикорская последовала за ней. Настасья уверенно вела ее из темной прихожей по узкому коридору. Дом был похож на жилище небогатого чиновника, и камер-фрейлина не могла понять, что же они здесь делают. Но вот Настасья толкнула маленькую дверцу, и Сикорской показалось, что они попали в другой мир. В комнате, богато обставленной позолоченной французской мебелью, восседала ярко накрашенная немолодая дама. Ее нарумяненные щеки испещрили морщины, ярко-рыжие волосы своей пышностью и неподвижностью намекали на парик, а сильно обнаженная грудь давно потеряла форму и колыхалась в вырезе низко открытого платья, как желе. Около нее на полу сидели две совершенно обнаженные женщины и покрывали красной краской ногти на руках дамы.

– Ах, какая радость, – воскликнула дама с сильным акцентом, поднимаясь навстречу гостьям. – Как давно вас, матушка, не было, ждем-ждем…

Нагие женщины отступили к стене и скромно стали, потупив голову. Они даже не сделали ни малейших попыток одеться, и, похоже, их одежды в этой жарко натопленной комнате не было.

– Да уж, мадам Кларисса, я все в делах и в делах, о своем отдыхе и подумать некогда.

– Нельзя о себе забывать, ваше превосходительство, – заворковала дама, – как же тело не ублажить. Вы и гостью с собой привели?

– Это моя подруга, мадам Наталья, – заявила Минкина, – вы уж ей все, что она захочет, предоставьте, я плачу.

– Конечно, ваше превосходительство, мы рады мадам Наталье, – улыбнулась ярко-красными губами дама. – Что прикажете для вашего превосходительства?

– Я после нее зайду, а пока нам поговорить нужно, – сказала Минкина и повернулась к Наталье, – иди с девушками, ни от чего не отказывайся, это – мой подарок тебе.

Одна из обнаженных девушек подошла к незаметной двери в стене и толкнула ее. В небольшой комнате без окон, увешанной зеркалами, почти не было мебели, кроме высокой кушетки, стоящей посредине пестрого восточного ковра, да нескольких шкафчиков вдоль стен.

– Позвольте, барыня, вашу шубку и шапочку, – ласково залепетала одна из девушек с таким же акцентом, как у мадам Клариссы, а вторая молча потянула ее за рукав.

«Да они француженки, – поняла Наталья, – видно, особый бордель для таких, как Настасья, завели».

Она решила не показывать того, что знает французский язык, пусть считают ее такой же, как Минкина. Усвоившая с детства, что осторожность – главное правило выживания, она молча смотрела на девушек, быстро снимающих с нее одежду.

– Мы вам все тело умастим, разомнем, погладим, – ворковала француженка. – Мадам Натали будет довольна. Я буду спрашивать, нравится ли вам, а вы мне говорите, чего вам хочется.

– Хорошо, – согласилась Сикорская, пока не знавшая, что ей должно нравиться.

Женщины быстро справились с ее одеждой и потянули Наталью к кушетке, накрытой белоснежной простыней.

– Прошу вас, ложитесь на спинку, мы вас сейчас цветочной водой оботрем, а потом душистыми маслами умастим, – льстиво приговаривала француженка, – тело ваше совсем молодое станет.

«Да, тело омолодить не мешало бы, – подумала Сикорская, – грудь обвисла, талия заплывает».

Она вдруг поверила этим подозрительным француженкам, что они смогут совершить чудо и вернуть ей прежнюю фигуру. Наталья с помощью женщин легла на кушетку и закрыла глаза. Француженки ходили около нее, слаженно работая. Сначала по ее коже заскользили салфетки, смоченные в теплой воде, и она почувствовала запах сирени. Было так приятно, руки женщин были нежными и ласковыми. Когда они начали наносить на ее тело что-то прохладное, запахло травами и медом. Потом женщины начали массировать и нежно гладить все ее тело. Сикорская совсем расслабилась, было не только приятное, но и очень чувственное ощущение. Руки женщин гладили ее грудь, живот, бедра, а потом она почувствовала нежные прикосновения между ног. Тяжелая волна возбуждения поднялась в ней. Она так давно не испытывала сладкого чувства телесной разрядки.

– Она возбудилась, – сказала ранее молчавшая женщина по-французски, – спроси ее.

– Мадам хочет, чтобы все было как с мужчиной, или как с женщинами? – задала вопрос по-русски говорливая француженка.

«Настасья сказала не отказываться ни от чего, – вспомнила Сикорская, – значит, нужно соглашаться на все».

– Пусть будет как с мужчиной и как с женщинами, – ответила она.

– Хороший выбор, – согласилась француженка и, перейдя на французский язык, объяснила товарке: – Она хочет и то, и другое. Ласкай грудь, а я сделаю остальное.