Мой тренер

Рванул дверь на себя, и глаза навсегда в памяти запечатлели, как он долбанул её об эти шкафы так, что девочка застонала и принялась плакать ещё сильнее.

Не помня себя, схватил мудака и отшвырнул в сторону.

— Вышел отсюда, пока я тебя не прибил, — сказал я, сжимая кулаки, и еле сдерживая себя при виде слез моей малышки, с которой ублюдок уже стащил лифчик.

Это моя грудь, моя девочка. Лучше уходи, придурок, если хочешь жить.

— Ты? Опять ты?! Ты всегда все портишь! — вскочил на ноги Зайцев и сделал движение в сторону меня.

Удар в челюсть. Ещё один. И ещё.

И я бы не остановился, если бы на четвёртом ударе Зайцев не улетел головой в шкаф, и не рухнул бы без сознания.

Так. Стоп. Стоп, Камиль.

Перевёл взгляд на неё. Соня сползла по металлу на пол, зажалась в ком, закрывая свою грудь, и завыла.

Мне захотелось бить ещё. Неистово, яростно, пока от него не останется лишь фарш. Но под его головой уже расползалалась алая лужа, которая трезвила лучше, чем что-либо ещё.

Блядь. Я переборщил, и неосторожно отправил его на угол шкафа. Не хватало, чтобы он реально тут сдох ещё. Опустил взгляд на свои руки — все в крови.

Подошёл к девчонке и поднял её на ноги одним движением. Она закричала и попыталась меня пнуть, в полнейшей шоке и из-за пелены слез даже не признав меня.

— Тише, милая, — прижал дродащее девичье тело к себе, бережно одевая обратно лямки бюстгальтера. — Это я, Камиль.

В ответ она опять горько и очень тихо завыла. А потом вдруг замолчала, карие глаза широко распахнулись и смотрели позади меня.

— Камиль… Камиль… у него к-кровь… Ты его убил.

Глава 26

Скорая забрала Дениса, не определив у него более серьёзных травм, чем сотрясение. Кровь была от рассечения кожи об угол шкафа при падении. Жить будет, но на госпитализацию забрали.

Соню отвёз к себе, и весь вечер она сидела тихо в углу дивана и пыталась прийти в себя. Мне хотелось рвать и метать, порвать этого Зайцева на мелкие ремешки, но я упорно делал вид, что спокоен, чтобы не волновать и без того напуганную девчонку.

Дал ей успокоительного, в которое подмешал лёгкое снотворное, и дал Соне — ей нужно хорошенько отдохнуть и восстановиться, после крепкого сна и эмоции утихнут, все не будет казаться уже столь ужасным, хотя так оно и есть, но без препаратов она в таком состоянии не уснет.

Сам тоже долго шарахался по квартире, пытясь успокоиться и принять решение, которое спасло бы меня и Соню — без меня она не поедет в Москву, а если сейчас дело дойдёт до судов, то я буду сидеть в Ростове с подпиской о невыезде, да ещё и как минимум получу условное. Скурил почти целую пачку, размышляя о то, что произошло, и глядя на огни города.

Взял несколько белых листов и написал по образцу в интернете два заявления от имени Сони — о нанесении вреда здоровью и попытке изнасилования. Поставил дату. Осталось только ей черкнуть подпись. Но я уверен, что Зайцев трус, и подпись Сони даже не понадобится, и мне не придётся тревожить малышку и напоминать ей снова о пережитом кошмаре. По этой же причине я написал заявления сам.

Еле дождался утра и адекватного времени, чтобы первым делом поехать к нему в больницу. Соне оставил записку, что я скоро буду, и чтобы не переживала и звонила мне, если что. Завтракать не стал. Всю ночь хлеба от бессонницы кофе, теперь от недосыпа, нервов и скуренной пачки сигарет тошнит и ничего в горло не полезет. Сейчас важнее решить вопрос с этим ублюдком.

Всю дорогу жёстко сжимал руль и матерился на балванов, которые перли не на тот сигнал светофора или подрезали меня. Я не завидую тебе, Зайцев, что ты встретишься сейчас со мной.

Посещение пациентов уже было разрешено. Меня без препятствий пропустили прямо к Зайцеву в палату. Он лежал один, то ли потому что просто повезло, и не успели ещё кого-то подложить по соседству, то ли родители позаботились. Увидел меня и аж подскочил с кровати, мотнув своей перебинтованной башкой.

— Лежи-лежи, — остановил я его, пододвигая к кровати стул. — Ты же больной. Не вставай.

Зайцев застыл полулежа, глядя на меня бегающим взглядом.

— Заявление свое забирать намерен? — спросил я, усевшись на стул, и сложив руки на груди.

— Надо? — ответил наглец. — Вы меня избили, вообще-то.

— А ты типа ничего не сделал, плохого, да?

— Вы ничего не докажите. Вы не имели права бить ученика.

Смотри-те как оперился.

— А я и не бил ученика, — ответил ему, поджав губы. — Я ублюдка бил, и мудака.

Теперь уже Зайцев поджал губы, как я за секунду до этого.