Мой учитель Филби

На импровизированном митинге, участниками которого были мать и соседи погибшего ребенка, Джерри Эдамс заявил, видимо, не только для нас, но и для всех остальных, что положение в Ольстере со временем обязательно изменится.

– Пока мы еще в меньшинстве, – сказал он. – Но, слава богу, у католиков рождается намного больше детей, чем у англичан-протестантов, и недалек час, когда демографическая ситуация в провинции бесповоротно изменится в нашу пользу.

Его прогноз оказался абсолютно верным. Все точно так и произошло уже в начале двадцать первого века!

Мы попрощались с Эдамсом и его людьми в штаб-квартире Шинн Фейн и уселись в авто с водителем, приписанное к нам. Пока машина выруливала со стоянки, мы увидели, что к нам от здания бежит человек из свиты Джерри, явно желающий сообщить что-то важное.

Молодой парень в интеллигентском пенсне и с козлиной бородкой бежал трусцой за машиной и выкрикнул в открытое окно буквально следующее:

– Товарищи! Не забывайте, что Лев Давидович Троцкий еще в двадцать шестом году горячо поддержал борьбу ирландского народа за независимость от британских колонизаторов!

Да, только этого нам и не хватало. Те, кто работал на идеологическом фронте в советское время, наверняка помнят, что любые упоминания Троцкого, кроме отрицательных, воспринимались руководством ЦК КПСС крайне негативно. Поэтому данного персонажа лучше было сторониться, как чумы.

Вот вроде бы и все о той познавательной поездке. Однако через несколько месяцев одно из наших ольстерских знакомств получило неожиданное продолжение.

Брайтон: взорванная конференция

В середине осени в Англии, по давно устоявшейся традиции, проводятся ежегодные конференции ведущих партий. Лейбористы делают это в конце сентября, консерваторы – в начале октября. В восьмидесятые годы они чередовались в двух приморских курортных городках – Блэкпуле и Брайтоне. Если лейбористы встречаются в Блэкпуле, то консерваторы – обязательно в Брайтоне. На следующий год они меняются местами.

Ежегодная конференция каждой из ведущих партий – важнейшее и интереснейшее событие. Туда стекается вся политическая элита страны. Естественно, вокруг нее околачивается журналистский корпус в полном составе.

Осенью 1984 года мы с Юрой Кубасовым сперва отправились к лейбористам в Блэкпул. Вечером, после заседаний, огромный курзал главной городской гостиницы был заполнен тусующимися людьми. Все с пивом или бокалом вина, многие с сигаретой или сигарой. Тогда с курением в общественных местах еще было вольготно. Под высокими сводами висел густой гул многосотенной толпы.

Лавируя в ней, мы неожиданно заметили в нескольких метрах от нас Линду! Да, ту самую невинно потерпевшую ирландку, которая своей эмоциональной демонстрацией насилия чуть не довела нас до оргазма во время поездки в Белфаст. Она была в компании нескольких парней примерно своего возраста, просто, по-студенчески одетых, внимательно приглядывающихся ко всему, что происходило вокруг.

Линда подмигнула нам в знак того, что признала, но вместо того чтобы подойти, растворилась где-то в толпе.

Мы с Кубасовым тревожно переглянулись. Террористы в такой толпе – явно нехороший знак. А вдруг сейчас рванет бомба, заложенная ими?

В один момент мы решили даже подойти к секьюрити, стоявшему у дверей, и предупредить его о потенциальной опасности, но так и не сделали этого. Черт его знает, начнут проверять, выяснят, что воду мутят советские разведчики, и потом не оберешься хлопот.

Вместо этого мы на всякий случай смотались в гостиницу. Тем более что материалов для обработки – как по журналистской линии, так и по разведывательной – у нас было предостаточно.

На том все тогда и закончилось. Оглядываясь назад, я нахожу любопытным, почему нам даже в голову не приходило докладывать о таких моментах в резидентуру.

Во-первых, наверно, потому, что нас никто не просил этого делать. Во-вторых, вероятно, срабатывал инстинкт самосохранения. Кто его знает, доложишь, а потом какому-нибудь светлому уму в центре придет в голову поручить тебе развитие контакта с ирландским террористом?! Дураки ведь везде бывают.

Один такой гений разведывательной мысли собирался переселить меня из журналистского дома в тот, который был предназначен для дипломатов из разных стран. По его убеждению, я обязан был чисто по-соседски завербовать африканского шифровальщика, проживающего там.

Через пару недель мы все с гем же Кубасовым отправились в Брайтон на консерваторов. Опять огромный курзал Гранд-отеля, тусовка и пиво. Поздний ужин с друзьями, английскими журналистами, закончился уже за полночь.

Мы приняли еще по глоточку виски в лобби-баре гостиницы, где остановилась премьер-министр Маргарет Тэтчер и весь генералитет партии тори, и около половины второго ночи уехали в приморское местечко Писхэвен под Брайтоном. Там испокон веков останавливались на ночлег советские журналисты.