Мой Ванька. Том первый

– Александр Николаевич! Вы как хотите, а я еду с вами! – неожиданно резко говорит Таня. – Пурга надвигается, а вы собираетесь один. Вы же наших мест не знаете!

– Таня! Во-первых, меня привезут и увезут. С комфортом поеду! Во-вторых… А… Ладно… – я машу рукой. – Сдаюсь…

Она довольно улыбается.

– Александр Николаевич, раз мы вдвоём, то я ещё одну сумку возьму.

– Ладно, бери. Сама знаешь, что надо.

– Конечно, знаю! Вы же меня учите! – весело приговаривает Таня, и первое, что она ссыпает в сумку, – недоеденные пирожки.

Иду в кабинет Кирилла Сергеевича.

– Кирилл Сергеевич, меня скоро не ждите. Мы с Таней едем на станцию. Там открытый перелом. Сюда привезти они не смогли.

– Саша, в том, что ты справишься, я не сомневаюсь. Только учти, по трансляции передали, что надвигается пурга. Будь осторожен. Если что, то лучше оставайся там.

– Я понял. Как-нибудь можно сообщить отцу, что Таня едет со мной?

– Сообщу. Это хорошо, что она с тобой едет. Местная всё-таки.

Снегоход оказывается штукой не очень удобной. Это некая конструкция, где водитель сидит всё-таки слева, справа же находится какой-то кожух, скорее всего что-то дополнительное в соответствии с климатом, а сзади два места для пассажиров. Хорошо, что тепло. Двигается это сооружение не очень шустро. Мне как достаточно опытному механику сразу видно, что это самоделка, по всей видимости, на базе обычного «козла», только колёса огромные.

– Саша, сколько времени добираться? – спрашиваю я, перекрикивая шум движка.

– Полчаса! Скоро будем! «Антилопа гну» – машина-зверь!

Скоро, да не очень. Едем уже двадцать пять минут. Да уж… «Антилопа гну», ужасная не только по виду, как и само животное, но и по характеристикам. Это мне уже стало понятно.

– Тань! – в свою очередь перекрикивает движок Сашка. – Ты давно в больнице?

– Не очень! А что? – в ответ кричит она.

– Не скучно тебе там? Лучше бы опять у нас работала!

– Мне там интереснее! – кричит Таня, улыбаясь, и поглядывает на меня.

Нога Николая Николаевича представляет собой ужасное зрелище. Обе берцовые правой ноги! Малая торчит, слегка прорвав кожу. Как я всё это буду приводить в порядок – не представляю. Но – глаза боятся, а руки делают! Как там Юрий Степанович в академии говорил? «С вами, Саша, никакого рентгена не нужно…»

Когда я очень осторожно ощупываю, пациент орёт от боли. Обезболивать медикаментозно в такой ситуации…

– Николай Николаевич… Посмотрите мне в глаза, – прошу я.

Поднимает на меня глаза.

– Вам сейчас совсем не будет больно. Вы правую ногу перестанете чувствовать на счёт три. И всего, что я с ней буду делать, вы не почувствуете, – говорю медленно, глядя ему прямо в зрачки покрасневших от слёз и крика глаз. – Раз… два… три! – и щёлкаю пальцами.

Сам себе не веря, начинаю трогать ногу. Больной молчит!

– Что вы чувствуете? – на всякий случай спрашиваю я.

– Ничего… – растерянно говорит он и… улыбается!

Ну слава Богу! Получилось. Краем глаза отслеживаю Танину отвисшую челюсть. Приступаем. Господи, помоги мне исцелить страждущего!

…Всё! Поставил на место, как мог. Только по своим ощущениям. С гипсом промахнулись. Мало взяли. Не хватило чуть-чуть…

– Так… Надо ехать в больницу! – говорю я Сергею Ивановичу, начальнику станции. Проверим рентгеном мою работу и добавим гипс.

– У нас только два места в «Антилопе гну», – извиняющимся тоном произносит он.

– Ничего! Я справа на этом вашем кожухе поеду, а Николай Николаевич и Таня сзади.

– А я на кожух ещё и ватник брошу, чтоб снизу не так поджаривало, – весело заявляет Саша. – Поехали! Надо до пурги успеть!

Ну до пурги, по закону всемирного озорства, мы, конечно, не успели. Она уже бушует за сваренными из железных листов стенками «Антилопы». Снегоход едва ползёт… Перегружен.

Поглядываю в маленькое оконце. Еле узнаю окраину Булуна, куда я ходил к Вовану.

– Хватило бы топлива… – бормочет Саша, а машина, надсадно воя, штурмует только что нанесённый снег.

– Саша! Останови машину. Я пойду пешком, – говорю я. – Поверь дипломированному инженеру-механику – не доедем.

По всей видимости, Саша уже и сам это чувствует, поэтому и останавливает машину.

– Александр Николаевич! Я вас одного не отпущу! Я с вами! – и Таня, обвешанная нашими сумками, с ватником в руках, тоже выпрыгивает в снег вслед за мной.

– Таня! Назад в машину! – командую я, – Сам доберусь!

– Сашка, езжай! – в свою очередь командует Таня, и снегоход трогается.

– Ну что ты наделала! – перекрикиваю я пургу.

– Вы не местный. Не дойдёте! Пошли! – кричит Таня.

Кое-как продвигаемся. Хорошо, что Таня захватила из машины ватник, на котором я сидел! Моя одежда сегодня не рассчитана на хождение в пургу. А вообще – хорошо, что ветер в спину.

Снег становится всё глубже. От его густоты силуэты заброшенных домов едва видны. И ветер усиливается.

– Александр Николаевич! – снова кричит мне Таня. – Надо переждать! Идёмте к домам!

Сворачиваем. Кое-как добираемся до ближайшего. Хорошо, что брошенные дома почти все не заперты! Закрывая за нами дверь, ветер вталкивает нас с Таней в дом. Завывание сразу становится тише.

– Ну вот… – удовлетворённо произносит Таня и достаёт фонарик.