Мой век – двадцатый. Пути и встречи

Американский бизнесмен, составляющий контракт с русскими с расчетом на их наивность, совершает непоправимую ошибку.

С другой стороны, русским иногда трудно принять американские темпы. Однажды во время моего пребывания в Москве после встречи

Никсона с Брежневым в июле 1972 года я был приглашен на прием к Гвишиани. Он показал мне черновик составленного им соглашения, состоявшего из пяти пунктов. Разумеется, оно было на русском языке. Я просмотрел текст, и он показался мне приемлемым. Тогда я взял ручку, вычеркнул слово ’’черновик” и подписался. После этого я вернул документ Гвишиани, который, казалось, был в полном замешательстве.

’’Разве вы не хотите показать его юристу?” - спросил он.

Я ответил, что в этом нет необходимости.

’’Разве вы не хотите по крайней мере его обдумать?” — спросил он снова.

Я ответил, что здесь не о чем думать, это его документ, а не мой, и я не изменил в нем ни слова. ’’Теперь можно приступать к делу, не так ли?” — спросил я.

Немного посовещавшись со своими сотрудниками, Гвишиани взял ручку и тоже поставил свою подпись.

В следующий раз я встретился с Брежневым в Вашингтоне в июне 1973 года в Блэйр-Хаузе - дипломатической резиденции для глав государств, приезжающих в США с официальными визитами, — расположенном напротив Белого дома, и вечером в Белом доме на официальном обеде.

К этому времени переговоры по моим контрактам потребовали моего частого присутствия в Москве, и мне пришлось приезжать туда почти каждый месяц. Эти поездки тяжело давались всегда сопровождавшей меня Френсис. Однажды вечером она попросила меня попытаться найти нам более постоянное место жительства.

На следующий день после разговора мы были приглашены на банкет в Кремль. Я сидел рядом с помощником Брежнева Александровым. Вдруг Александров повернулся ко мне и сказал: ”Я слышал, госпоже Хаммер трудно останавливаться в гостинице ’’Националь”. Поскольку вам приходится приезжать в Москву так часто, может быть, вас больше устроит квартира?”

До сих пор не понимаю, как он узнал, что Френсис просила меня найти квартиру!

Вскоре мне предложили пятикомнатную квартиру в Лаврушинском переулке с видом на Кремль. Мы сделали в ней ремонт под ру-ководстом Дональда Бекета, архитектора, принимавшего участие в проектировании Международного торгового центра, и украсили стены прекрасными картинами известных русских художников, которые я привез с собой из Америки.

Не сказав Френсис ни слова, пока работа не была закончена, я однажды привез ее к дому и, поднявшись на лифте на четвертый этаж, открыл перед ней двери нашей новой квартиры, где нас сердечно приветствовала русская горничная. Френсис не могла прийти в себя от удивления.

В это время в Соединенных Штатах президентом стал Джеральд Форд, вскоре проигравший на выборах Джимми Картеру. В этот переходный период я оказался одним из немногих американцев, обеспечивавших продолжение политики разрядки. Соответственно возросла важность моей роли посредника между Кремлем и Белым домом.

Победа на выборах Джимми Картера была для меня полной неожиданностью. Я был среди тех, кто считал, что у него нет шансов.

Впервые я встретил его во время предвыборной кампании на организованном в его честь вечере в доме общих знакомых в Лос-Анджелесе. В то время я его почти не знал, и он не вызывал во мне особого интереса. Однако Френсис, сидевшая за обедом рядом с его женой, по дороге домой сказала: ’’Обрати внимание на этого человека. Он будет следующим президентом”.

Так как у Картера не было опыта в области международных отношений и он был совершенно неизвестен русским, я оказывал ему помощь в качестве посредника.

Так, например, в сентябре 1976 года я привез Картеру письмо от советского министра иностранных дел Громыко.

9 декабря 1976 года мы с Картером обедали днем в Блэйр-Хаузе. Я рассказал ему о наших сделках с русскими и убеждал как можно быстрее организовать встречу на высшем уровне с Леонидом Брежневым. В конце срока пребывания в Белом доме Картер как-то сказал мне, что сожалеет, что не последовал моему совету. Однако, как большинству американских президентов, ему приходилось преодолевать сопротивление влиятельной группы антисоветски настроенных сотрудников Белого дома. В администрации Картера ее возглавлял Збигнев Бжезинский, поляк по происхождению, семья которого потеряла в Польше крупные владения. Он ненавидел русских.

22 августа 1978 года мы торжественно отмечали открытие припортовых заводов для аммиака и суперфосфорной кислоты в Одессе. Это событие имело для меня особое значение — я впервые посетил родной город отца. После празднования нас пригласил к себе Брежнев. В это время он отдыхал на даче недалеко от Ялты, но нам пришлось сначала вернуться в Москву, чтобы отвезти присутствовавшую на открытии прессу. Брежнев прислал в Москву свой самолет, который привез нас с Френсис в Ялту.

Ночь перед встречей мы провели в самых роскошных апартаментах, в которых мне когда-либо приходилось останавливаться: это был Александровский дворец, бывшая летняя резиденция царской семьи. Утром нас в ЗИЛе отвезли на дачу Брежнева.