Мой век

Марк — Геде

Дорогие мои!

Геда, сегодня получил твое письмо. Откровенно говоря, расстроен я сегодня. С утра злой, и кой-кому от меня попало. Ты же знаешь, я не принадлежу к той категории людей, которым присуще психовать. Нет, но не могу я спокойно мириться, когда люди языком горы ворочают, а на деле ни черта не делают. Немало лодырей еще у нас. За нашу неповоротливость и лень, за нашу беспечность часто нас бьют. Не могу я тебе писать, в чем суть дела, но не могу переварить в себе, когда люди в такое время работают — лишь бы день прошел. Я уже не тот, каким был до войны, ругаю крепко, кого следует, накладываю взыскания…

Дорогая, ты пишешь: «Вот уже третий год я не вижу тебя. Дети не видят тебя. И это терзает меня. Дорогой мой, будем ли мы опять вместе?» Что мне ответить тебе? Недавно в «Правде» Эренбург писал, что одному лейтенанту жена прислала письмо приблизительно с таким же содержанием — что она одна, жизнь ей неинтересна и т. п. Он пишет, что сейчас проявить любовь к своей жене можно только в смелых и решительных действиях на фронте. Это точно, Геда. Недавно я читал статью Симонова «Дни и ночи» о боях в Сталинграде. Я подумал: вот это мужество, вот это стойкость, это героизм. И в эти грозные дни я живу мирно в тылу. Именно потому, что я люблю тебя и детей, я должен был бы побольше уничтожить этих мерзавцев…

Пиши, дорогая, почаще и побольше. Прости, что я иногда пишу мало. Как твое здоровье, питание и пр.? — об этом ты никогда не пишешь. Будьте здоровы, желаю вам много счастья.

Целую, любящий вас Марк.