Мой верный рыцарь

– Не дотрагивайтесь до нее! – закричала девушка. – Все знают, что вы сделали.

Все знают об их ссоре в лесу? Он взглянул на Элисон, но у нее тоже был удивленный вид.

– Что я сделал?

– Это вы изуродовали сэра Уолтера. – Леди Эдлин отскочила, словно ожидая, что он на нее набросится.

– Вы с ним поссорились, вы пошли за ним в лес, и вы…

– Подожди, – вмешалась леди Элисон. – Сэр Дэвид не трогал сэра Уолтера. Это глупости.

Филиппа стояла в дверях, прижимая к себе ребенка.

– Он опасный человек.

– Он был со мной, – сказала Элисон.

– Все время? – недоверчиво спросила Филиппа.

– Нет, но…

– Кто бы еще мог избить сэра Уолтера?

В последовавшей за этим тишине Дэвид огляделся вокруг. Слуги хмуро наблюдали за ним. Одни выглядели растерянно, у других в руках были ножи.

Элисон увидела их.

– Это все глупости.

– Я ничего не сделал, – сказал Дэвид.

– Он поссорился с сэром Уолтером, и ты сама, вернувшись, дала понять, что он и с тобой поссорился. Ты в опасности, Элисон. Ведь ты же знаешь мужчин.

Дэвид сознавал, что никогда не забудет эту сцену. Как кульминация в мистерии, она стала завершением полного событий дня. Где-то в этой трясине обвинений и страхов таилось то, чем объяснялось его присутствие здесь и опасность, угрожавшая Элисон.

Она стояла неподвижно, своим присутствием сдерживая бушевавшие вокруг страсти.

– Я вполне доверяю сэру Дэвиду. Он действительно был рассержен, но у него безупречная репутация, и он всегда относился ко мне с уважением.

Леди Эдлин указала на него пальцем.

– Взгляните на него, миледи! У него руки в царапинах и в крови. Откуда у него это, если не он избил сэра Уолтера?

Подняв руки, Дэвид взглянул на них с грустью. Слуги, угрожающе ворча, подступили ближе. Дэвид ощутил холод ножа у своей шеи.

– Дэвид! – Подойдя к нему, Элисон взяла его за руки. – Во время поединка у тебя этого не было.

Она потянула его ближе к свету.

– Отойдите от него, леди Элисон! – сказала замирающим от страха голосом леди Эдлин.

– Тебе нужно перевязать их, – встревожилась Элисон.

– Пустяки. – Он попытался высвободить руки. Слуги подступили еще ближе, и он не стал сопротивляться.

Он скажет ей, что он сделал, признается в своей глупости. Он пробормотал:

– Я в сердцах ударил по дереву.

Он почувствовал, как она сжала ему руки.

– Что ты сделал?

– Я ударил по дереву.

На этот раз все его слышали. Элисон посмотрела на него, как на сумасшедшего.

– Ты хочешь сказать, что бросился на дерево с кулаками?

– Миледи, неужели вы этому поверите? – недоумевала Филиппа.

– Зачем ты это сделал?

– Чтобы не ударить тебя, или сэра Уолтера, или прислугу, или собаку! Ведь так обычно мужчины изъявляют свой гнев. – Он с упреком поглядел на окружавших его слуг, и некоторые из них в смущении отступили. – Я не трогал сэра Уолтера.

И тогда Элисон сделала то, о чем он мечтал всю жизнь.

– Я знаю. – Она положила руку ему на грудь и посмотрела прямо в глаза своим открытым доверчивым взглядом.

И сэр Дэвид Рэдклифф влюбился окончательно и бесповоротно.

16

В зале воцарилось молчание. Все присутствующие были поражены проявленным им уважением и благоговением. Только сейчас, когда Элисон оказала ему такое доверие, он понял, что живет в сказке, рассказанной ему некогда бабушкой.

– Дэвид? – Элисон дотронулась до его лица. – Ты ударился головой?

Ударился головой? Он чуть не рассмеялся вслух. Как это похоже на Элисон. А дело было в том, что он испытывал все ощущения, о которых говорила бабушка, – силы, своей собственной правоты, разливающегося внутри его жара. Ему даже не нужно было находиться рядом с Элисон, чтобы понять, что это такое. Бабушка называла их признаками большой любви.

– Дэвид, тебя никто не тронет. У тебя нет причин выглядеть таким… – Элисон затруднилась в поисках подходящего слова, – таким озабоченным.

В долгие зимние вечера бабушка рассказывала ему и другим детям разные истории, и лучшая из них была о том, как она и дедушка через многочисленные испытания и скорби пришли к соединившему их удивительному чувству. Оно мало кому было даровано. Многие люди прожили всю свою жизнь, так и не испытав ничего подобного. А это чувство озаряло каждый их день. Оно согревало всю семью, всех домочадцев и слуг. Оно было бесценно, непоколебимо и чудотворно. Даже после смерти дедушки бабушка сохраняла его до могилы.

– Я думаю, тебе лучше сесть, – Элисон старалась подтолкнуть его к табурету, но он взял ее руку и так и держал.

Да, это была его любимая сказка, но он вырос. Уже в возрасте восьми лет он понимал, что все это выдумки. В конце концов, бабушка была ему вовсе не бабушка, а прабабушка. Она была так стара, что он верил своей матери, говорившей, что старуха пережила четырех королей. Она не помнила, что она ела два часа назад, она забыла его имя и имя его матери и даже своей старой служанки. Она была всего лишь помешанная старуха, выдумывавшая всякие истории, и он о ней и думать забыл с того дня, как она умерла.