Мой воин (ЛП)

По-прежнему никакого ответа. Я подошел ближе, опускаясь рядом с ней на колени. Она не желала на меня смотреть. Я вздохнул и посмотрел на ее запястья, они были перепачканы кровью. Я протянул руку, желая помочь девушке, но она начала кричать.

- Оставь меня! Ты, отвратительный грек! Убийца! Душегуб! – она пошевелилась в попытке отодвинуться, но ее ноги были связаны слишком надежно.

Я встал перед ней, заставляя взглянуть на себя. Первым, что я заметил, посмотрев на ее лицо, была засохшая кровь у ранки на ее нижней губе. У нее было миловидное лицо в форме сердечка, большие карие глаза, - в которых сейчас полыхала ярость, - обрамленные густыми ресницами, маленький, прямой нос и пухлые губы. Она выглядела так невинно.

Я говорил спокойно и ясно: - Я Эдвард из Фив. Я не причиню тебе вреда, если ты не будешь меня сердить… Позволь сказать, что в твоих интересах этого не делать. Я хочу снять веревки и обработать твои раны, - она просто сердито смотрела на меня, ничего не говоря. – Если ты это уяснила, то ничего не говори и просто смотри на меня. – Ее взгляд стал еще свирепее, если такое вообще возможно, однако она молчала, и я воспринял это как знак, что можно продолжать.

Вначале я развязал ее ноги, становясь сбоку, на случай, если ей захочется меня лягнуть. Зайдя ей за спину, я осторожно развязал веревки на запястьях. Раны выглядели ужасно.

Она выдернула одну руку, чтобы рассмотреть ее. Выглядела девушка мертвенно-бледной, когда медленно покрутила запястьем. Быстрым движением она отвела руку, залепив мне по лицу, что было силы.

Моя голова повернулась в сторону, застыв в таком положение, пока я изо всех сил пытался контролировать свой гнев. Этой девушке повезло, что она получила травму, отчего не смогла сильно ударить. Когда я заговорил, мой голос был жестким и сдержанным.

- Могу я спросить, за что, девчонка?

- Аполлон будет мстить! Ты пролил кровь безоружных жрецов! Пусть вся ярость Богов обрушится на греческую армию!

Я расхохотался.

- Я никогда не убивал жрецов, девочка. И если твой Бог так разгневан на моих людей, то где же он? Где месть, о которой ты говоришь? Ты думаешь, что я плохой, но тебе повезло, что ты попала ко мне. Другие мужчины уже взбесились бы от твоей дерзости.

Встав и подойдя к тазу, я намочил другое полотенце. Вернувшись к красавице, сверлящей меня взглядом, я кинул в ее сторону полотенце и направился к своей кровати. Сев, я поставил на колени тарелку с едой. И когда я уже собирался приступить к винограду, услышал какой-то шум.

- Ты правда не причинишь мне вреда? Или это только уловка? – усмехнулась она. Черт возьми, усмехнулась. Я был весьма снисходителен к ней, а в ответ получил лишь крики, пощечину и чертову усмешку.

- Нет, девочка, я правда не причиню тебе вреда. Моя мама слишком хорошо меня воспитала, чтобы вот так накидываться на женщину. Ты единственная из Трои можешь утверждать, что находиться рядом со мной безопасно, - спокойно ответил я.

Наступило несколько мгновений тишины. Я использовал это время, чтобы поесть; в эти дни у меня была нормальная еда.

- Белла.

- Прости? – спросил я, удивленный тем, что она разговаривает со мной.

Девушка посмотрела на меня и произнесла своим женственным и чистым голосом: - Белла. Меня зовут Белла.

Я мягко улыбнулся ей и протянул тарелку с едой. Белла взяла кусок хлеба, спокойно повертев его в руках. Я наблюдал за ней несколько минут, удивленный тем, чего не заметил: она вовсе не девочка, а женщина.

С этого ракурса я мог видеть изгиб ее груди и тонкую талию. Ее бедра были такими женственными, а там, где ее платье немного задралось, я мог видеть ее гладкие стройные ноги. Под грязью и кровью, которая теперь была смыта с ее лица, кожа оказалась гладкой, цвета слоновой кости.

Белла, бесспорно, была женщиной, красивой женщиной. Афродита хорошо потрудилась над ней.

Время от времени, поднимая голову вверх, замечая, что я смотрю на нее, она смущалась таким прекрасным оттенком красного, а потом снова опускала голову.

Я усмехнулся, заметив ее реакцию, и она покраснела еще сильнее.

Через некоторое время она снова заговорила.

- Рассказы о тебе – правда? – спросила она тихо и взяла с подноса оливку, по-прежнему отказываясь смотреть на меня.

- Какие?

- Говорят, твой отец Асклепий - Бог врачевания. Твоя мама, смертная, нашла его раненым в лесу. Говорят, что ты непобедимый, что тебя нельзя убить.

- Да, мой отец Асклепий. Но моя мать, Эсми, зовет его смертным именем - Карлайл. И если бы я был непобедимым, я бы не воевал со щитом, не так ли? - ответил я с небольшой улыбкой на губах.

- Нет, думаю, нет, - ответила она, тихо рассмеявшись. Я посмотрел в ее глаза. Цветом они напоминали древесину вишневого дерева, а их глубина была сравнима с Эгейским морем.

Она зевнула, разрывая зрительный контакт. Взглянув в окно, я понял, что ночь почти уже наступила. Поднявшись, я размял мышцы и подошел к металлической пластине в центре комнаты, разжигая небольшой огонь.