Мой волшебный фонарь

— Труднее всего! — с глубокой убежденностью воскликнул Ясек и сунул пакет с бутербродом обратно в карман. — Я пошел. Через две минуты звонок на урок. Скажите маме, что сегодня я задержусь. У меня встреча с одним типом с телевидения.

— Видали? — рассмеялась я. — Новый Микульский![3]

— Если бы! — ответила Агата. — Не сомневаюсь, что в середине выступления он начнет икать.

Но Ясек уже нас не слышал. Он с грохотом скатился с лестницы, потом внизу хлопнула дверь, и все стихло.

— Господи, до чего же глуп! — простонала Агата. — И такого остолопа собираются показывать по телевидению! Небось еще всякие хорошие слова будут говорить… Было б о ком! Интересно, а что он наденет? — вдруг спросила она. — Наверно, белую рубашку. И галстук.

— Маме он сказал, что наденет свитер.

— Ну да? Со штопкой на локтях?! — возмутилась Агата.

— Локти не обязательно совать в объектив, можно их спрягать. Мне кажется, он прав. В свитере ему лучше всего.

__ Что ты! Он в нем похож на бездомного бродягу. Неужели мама разрешила?

— Мама считает, что он должен надеть папину рубашку. Синюю, с тремя пуговками.

— Хм… — задумалась Агата. — Не уверена, что папа согласится.

— А я думаю, согласится. Папа тоже очень волнуется из-за этого выступления.

— Представляю, что будет твориться в классе! — рассмеялась Агата. — Все, конечно, прилипнут к телевизору, никто не упустит случая полюбоваться нашим драгоценным братцем с экрана. Хоть бы только обошлось без накладок. Помнишь, как не повезло дяде Томеку?..

Да, я прекрасно помнила, как дядя Томек выступал с рассказом о рациональном оборудовании двухкомнатных квартир. Выступление должно было сопровождаться демонстрацией фильма, но кто-то что-то перепутал, и вместо нужной пленки прокрутили другую, об архитектуре современных коровников. С тех пор дядя Томек стал самым популярным в стране специалистом по интерьеру.

— Ох, боюсь, Ясек выкинет какой-нибудь номер перед телекамерой и опозорит всю нашу семью, — зловеще предрекла Агата. — Я сама вчера слыхала, как Генек Крулик предлагал ему пари на двадцать злотых. Представляешь, какая это куча денег?

— А что Ясек должен сделать за эти деньги? — спросила я. Эта новость меня, надо сказать, встревожила. Моего брата хлебом не корми, только дай с кем-нибудь побиться об заклад.

— Генек пообещал выложить двадцатку, если Ясек покажет ему язык.

— Ну и пусть показывает, подумаешь…

Агата посмотрела на меня с состраданием.

— Ты что, рехнулась? Язык-то нужно показать по телевизору! Перед камерой!

Я почувствовала, как волосы зашевелились у меня на голове.

— И что же Ясек? — со страхом спросила я.

— Сказал, что подумает. «Цена, говорит, подходящая, стоит рискнуть!»

— Да он спятил!

— Он всегда был ненормальный! — подхватила Агата. — Увидишь, он клюнет. Наш брат к деньгам весьма неравнодушен.

— Не сделает он этого! — возразила я. — Хотя бы из-за родителей. Я попытаюсь с ним поговорить, но все равно он не решится, вот увидишь!

— Лучше ничего не говори! Ты же знаешь, какой он! Если попросить его этого не делать, он непременно назло возьмет и высунет свой мерзкий язык. Он всегда поступает наоборот. Умоляю, не вмешивайся!

Меня прямо-таки в жар бросило. Агата, немного помолчав, вдруг жалобно спросила:

— Как ты думаешь, выпрут Ясека из школы, если он это сделает?

— Он этого не сделает! — сказала я, постаравшись, чтобы мой ответ прозвучал как можно более убедительно.

Хотя я почти не сомневалась, что Ясек способен выкинуть такой номер. В особенности если Генек Крулик отвалит ему за это двадцатку. Ясек, конечно, обладает кое-какими чертами Ромео и на свет появился в пятницу, но теоретически он во многом подходит под категорию «родившихся в воскресенье». Например, он без зазрения совести берет у мамы пять злотых за мытье окон, хотя вся семья его за это осуждает.

— Пани Капустинской мама платит пятьдесят злотых, — защищается Ясек, — а я беру всего пятерку. Выходит, мама на этом деле зарабатывает сорок пять злотых. Не понимаю, чем вы недовольны? Нужно радоваться, что столько денег остается в доме.

— Мог бы то же самое делать за спасибо, а не за деньги! — негодует Агата. — Это должно быть твоей обязанностью! Постыдился бы!

— «Постыдился бы, постыдился бы»! — передразнивает ее Ясек. — Чего мне стыдиться, когда я отваливаю маме сорок пять злотых и таким образом вношу свою долю в семейный бюджет? Интересно, — переходит он в наступление, — а ты когда-нибудь хоть грош внесла?

— Я маме помогаю задаром!

— Ха-ха! За твою помощь приходится приплачивать! Ты забыла, сколько мама заплатила пани Капустинской, чтобы она отмыла пол, после того, как ты умудрилась в тридцать квадратных метров паркета вогнать четыре тюбика пасты? И у тебя еще хватает наглости попрекать меня какой-то несчастной пятеркой!

Поэтому мне кажется весьма вероятным, что Ясек не преминет воспользоваться таким прекрасным средством передачи информации, как телевидение, чтобы показать Генеку Крулику язык.