Мои воспоминания. Часть 2. Скитаясь и странствуя.

Принято было, что ешувник резал корову или быка, или несколько ешувников вместе резали зараз пару быков и засаливали целую бочку мяса. Если было мало для бочки, докупали ещё, обычно в складчину, и снова засаливали. И всю зиму в деревне едят мясо, как волки. Фунт мяса стоил, может, грош. Когда-то на мясе ещё и зарабатывали. Продавали крестьянам кожу, заднюю часть. Резали обычно совсем худых коров, дающих мало молока, или совсем молодых. Для оплаты коробочного сбора договаривались с коробочником на пять-десять рублей в год, и - свободны на целый год. Режут, сколько хотят.

Но многие ешувники не желали давать коробочнику никаких денег. Его обжуливали, и когда он приходил с десятскими в деревни для ревизии и искал зажуленное мясо – его прятали в надёжном месте. Но если коробочник зажуленное мясо захватывал, то делал с ним что-то такое нехорошее, отчего в городе это засоленное мясо не ели: бульон от него был острым, как уксус от бочковой селёдки.

Бедняки его покупали за гроши. Понятно, что для коробочника это уже было то же самое, что годовой сбор с ешувника.

Но с Йоселе всё было по-другому. Являясь с ревизией насчёт мяса, он поступал хуже, чем ревизор патентов. Захватив у кого-то мясо, забирал из дому разные вещи в виде залога, и ему приходилось хорошо заплатить: не боялся ни асессора, ни исправника. Он не боялся, но они все его боялись - за его злобную прыть и особенно за его доносы: он мог на них донести, куда надо. Он мог и на губернатора донести, так как точно знал – что, как и где доносить.

И Йосл Лидер стал буквально властителем. Не боялся никакого чиновника. Надумал забрать имущество и бочку водки – и что ему сделаешь?

Ешувник уже был должен платить Йослу, сколько тот прикажет. А потом - ещё больше, сверх нормы.

Я тоже, понятно, закалывал, как и мои соседи, но засаливать, как они, на несколько месяцев или на полгода, я не мог. Я тоже, слава Богу, ел засолённое мясо, но самое большее – на месяц. Йослу платить – я не платил и – да простит он мне – я тоже жульничал уж слишком большую сумму он запрашивал.

Я не мог выдержать его издевательств и особенно – этого страха, который он внушал! Услышав, что Йосл отправляется по деревням с ревизией, все умирали от страха.

Понятно, что и я его достаточно боялся, хотя у меня была хорошая защита: Розенблюм. Своё «зажуленное» мясо я держал у Розенблюма в поместье и не платил Йослу ни гроша.

Йосл также держал винокуренный завод и обжуливал акциз, сколько хотел. Исправник, который не очень-то любил Йосла, искал случая с ним расправиться. Но страшно было с ним связываться. Доносчик – хоть и еврей, ведь это сила.

Но однажды исправник просто рассказал губернатору, что Лидер сильно жульничает с акцизом на своём заводе, так как все акцизники его боятся как большого ябедника и доносчика, и нужно, наконец, послать несколько акцизников к нему с ревизией.

Губернатор послал комиссию из шести человек, которые явились днём на завод и захватили тридцать десятиведровых бочек спирта, спрятанных от акциза.

Но ловкий Лидер схватил топор и у всех на глазах разбил бочки. Спирт вылился. Потом он тут же бросился в запряжённую телегу и уехал в направлении Соколки и, проехав несколько вёрст, свернул в расположенную по пути деревню, разбил тем же топором колесо и в таком виде въехал в деревню. Было воскресенье. Крестьяне толпились на площади перед корчмой. Йосл протиснулся к стоящим со своим разбитым колесом и говорит крестьянам жалобным голосом, что только он выехал из Соколки, как сломалось колесо, и просит одолжить ему колесо для телеги. Ему надо срочно ехать на завод, куда должны явиться акцизники с ревизией. Без него – будут неприятности. Тут он вынул часы, взглянул и сказал, как бы про себя, но достаточно громко:

«Уже три часа!»

Через час они придут, и он боится, как бы не опоздать.

«Три часа, три часа, три часа!» - качал он в растерянности головой, - дайте мне колесо, уже три часа!»

Дали ему колесо, и он поехал на завод. Но к тому моменту было уже четыре часа!

Комиссия составила протокол с претензией на двадцать две тысячи рублей и возбудила уголовное дело за разбитие у них на глазах бочек.

Недели через две Лидер был вызван в суд вместе с целой деревней крестьян, названных им в качестве свидетелей, и все они поклялись, что ровно в три часа, по дороге из Соколки, Йосл был у них в деревне со сломанным колесом. Они ему из жалости дали колесо. И Йосл был от суда освобождён.

Исправник, услышав, что Лидера освободили, получил удар. При своей тучности он просто рухнул на месте. Губернатор не захотел молчать и приказал Лидеру явиться. Йосл понял, что тот его обязательно арестует, что он сядет в тюрьму неизвестно на сколько, и никто даже не пикнет. И всё же поехал к губернатору.

Губернатор тут же на него закричал:

«Ты у меня сгниёшь в тюрьме! Мошенник!»

Йосл встал и хладнокровно возразил: