Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918

Армейское командование, генерал-квартирмейстер, главный интендант, начальник полевых железных дорог и сотрудники моего штаба работали слаженно и в унисон. Я мог в этом убедиться во время поездок на фронт, когда на месте обсуждал различные вопросы, улаживал разногласия и недоразумения и помогал в решении различных проблем. Приготовления шли полным ходом и в соответствии с планом. Все трудились с верой в успех, и дела шли хорошо, как часы. Никто не сомневался: в назначенный день армии будут в полной боевой готовности.

Рейхсканцлер прекрасно представлял себе общий замысел наступления на Западе и знал, какое мы придаем ему значение. Я также информировал его о дате наступления. Кроме борьбы, у Германии не было другого пути заставить врага согласиться на прекращение вооруженного конфликта. Для этого нужно было в качестве предпосылки поколебать позиции Ллойд Джорджа и Клемансо в собственных странах посредством нашей убедительной победы на поле боя. Раньше нечего было и думать о мире. Во всяком случае, германское правительство не показало мне иной возможности окончания войны.

В начале марта ставка главного командования переместилась из Кройцнаха, где мы провели более года, в Спа, расположенный ближе к линии фронта. Все службы ОКХ удобно разместились в этом курортном городке и в находящемся рядом бельгийском городе Вервье. Однако для непосредственного руководства сражением оба этих пункта были все же слишком удалены от передовой. Поэтому я избрал местом дислокации оперативного отдела штаба город Авен, откуда можно было легко доехать на автомобиле до любой точки фронта.

18 марта генерал-фельдмаршал фон Гинденбург, я и усиленный дополнительными сотрудниками оперативный отдел перебрались в Авен. Тамошние рабочие комнаты были слишком тесными, но приходилось мириться с неудобствами. Офицерская столовая выглядела довольно мрачно, неприветливо. Позднее мы подобрали для нее более подходящее помещение. Пребывание в ней и трапезы позволяли хоть на короткое время сбросить напряжение и расслабиться, в чем мы все очень нуждались.

Его величество намеревался прибыть в ставку днем позднее. Проживал кайзер в специальном поезде, стоявшем на ближайшей железнодорожной станции.

Утром 20 марта артиллерийские и минометные батареи заняли заранее подготовленные позиции тремя рядами: за линией окопов, вровень с траншеями и даже перед ними. Было большим успехом, граничащим с чудом, что противник ничего не заметил и не услышал шума ночного движения. Враг постоянно вел беспокоящий артиллерийский огонь, иногда неприятельские снаряды разрывались вблизи штабелей боеприпасов, которые детонировали. Но поскольку это время от времени случалось в разных местах протяженного фронта, служить поводом для каких-то конкретных выводов подобное событие не могло.

Пехотные дивизии, поначалу дислоцированные в тылу, теперь стояли, приготовившись к штурму, тесными рядами на исходных позициях, замаскированные от воздушных наблюдателей. Не узнал враг и о концентрации на узком пространстве 40–50 дивизий, не сообщила ему об этом и разветвленная шпионская сеть. И хотя военные колонны передвигались по ночам, через населенные пункты они маршировали обычно с песнями. Трудно перебросить такую массу войск абсолютно скрытно. А вражеские летчики не заметили и начавшегося в середине февраля в прифронтовой полосе интенсивного движения железнодорожного транспорта.

Словом, противник до последнего момента оставался в полном неведении, иначе он бы принял более действенные оборонительные меры и подтянул бы резервы поближе к передовой. Всякая война – уравнение со многими неизвестными как для нас, так и для неприятеля.

18 или 19 марта два солдата одной из минометных рот перебежали к врагу. Из обнаруженных вражеских документов и показаний военнопленных следовало, что противник был все-таки в последний момент осведомлен о предстоящем наступлении. 20 марта ОКХ стояло перед трудным выбором: начинать ли 21 марта атаку или же ее лучше отложить? Всякая отсрочка тяжело отразилась бы на настроении сосредоточенных для броска частей, находившихся в состоянии высочайшего напряжения. Скученность и давление на нервы, ища разрядки, толкали вперед.

В 12.00 группы армий получили приказ о том, что наступление начнется в запланированные сроки. Теперь остановить его было уже невозможно. ОКХ, командующие и войска дело свое сделали, дальнейшее предопределяла судьба.

21 марта в 4.00 ураганный огонь возвестил о начале гигантского сражения на фронте шириной 70 километров между Круазилем и Ла-Фером.

Более двух часов германская артиллерия подавляла батареи противника, после чего большинство орудий перенесли огонь на вражеские окопы, которые уже обстреливали минометы. Около 9.00, когда наша артиллерия образовала огневой вал и только малая часть пушек продолжала громить опорные пункты и артиллерийские позиции противника, германская пехота поднялась в атаку.