Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг.

Церковь наша, помещенная в том же доме, где он жил, была очень маленькая. Он и два молодых причетника совершали церковные службы превосходно; не было возгласов и криков, и все было ясно и чинно. Жена его была простая, но очень добрая женщина; дети очень милые; смешно было слышать, когда они говорили по-русски с английским акцентом. Причетники проводили почти целые дни в его семействе, и ничем не выказывалась разность положения между ними и священником, кроме того, что они, здороваясь и прощаясь, подходили под его благословение. Я очень любил бывать у о. Евгения; когда я у него обедал, всегда подавались славные пироги или кулебяки, приготовленные его женой. О. Евгений по своей учености и строгой жизни пользовался особым уважением не только высшего английского духовенства, но и большого числа публики. Когда случалось при англичанах произносить имя Попова, то многие из них восклицали:

– Mister Popoff, о! О!

Чевкин, при отъезде моем из Петербурга, советовал мне в Лондоне обратиться к г. Белю, как к человеку весьма умному и хорошо знающему русский язык. Я нашел Беля в конторе «Томсон, Бонар и К^о»; он меня очень хорошо принял и изъявил готовность быть мне полезным. Бель приехал бедным молодым человеком в Россию, по которой много путешествовал по поручениям торговой конторы «Томсон, Бонар и К^о», разбогател и сделался одним из главных участников торгового дома этой фирмы. Он прожил в России около 30 лет; во время Крымской кампании Император Николай приказал выслать его из Петербурга, подозревая в нем английского шпиона; с этого времени он поселился в Лондоне.

Торговый дом «Томсон, Бонар и К^о» имел более 200 лет контору в Архангельске в своем собственном доме; при возникновении Петербурга, этот дом учредил и в нем контору, выстроив для нее дом на самом том месте, где она и теперь помещается. Оба дома в Петербурге и в Архангельске проданы во время Крымской войны. Бель хорошо говорил и писал по-русски. Впоследствии, переписываясь с ним, я в письмах моих называл его: «Карлом Фомичем». Он, перед своей смертью, попал в члены нижней палаты, о чем мечтал всю свою жизнь, но умер прежде, чем началось заседание палаты.

На другой день приезда моего в Лондон я поутру зашел в контору дома «Джемс Уатт и К^о»{623} в Сити в улице Лондон-стрит, 18. В весьма небольшой и дурно меблированной комнате я нашел двух англичан, владельцев заведения «Джемса Уатта» в Coгo близ Бирмингема. Тот из них, который был помоложе и которого фамилия, как я узнал впоследствии, была Блек, говорил по-французски; он обратился ко мне с просьбой обождать. Они были заняты в это время приготовлением контракта по заказу машин для монетного двора в Ост-Индии на сумму, кажется, более чем на сто тысяч фунтов стерлингов. Вскоре Блек обратился ко мне с просьбой изложить мои требования. Видя, что дом «Джемса Уатта» получает столь значительные заказы, я усомнился, чтобы он принял мой незначительный заказ, и выразил мое сомнение Блеку, прося его в таком случае, по крайней мере, отрекомендовать мне завод, который мог бы изготовить хорошие водоподъемные машины. Блек, по выслушании объяснения о моем заказе, {что он простирается} приблизительно на восемь тысяч фунтов стерлингов, передал по-английски старику, сидевшему с ним в конторе, о моем заказе и о моем сомнении, что их дом не возьмет на себя изготовление заказа на такую незначительную сумму. Этот старик просил Блека передать мне, что они возьмут заказ не только в 8000, но и в 8 фунтов стерлингов.

Блек осмотрел со мною лондонские водоподъемные здания и указал на те, в которых стояли паровые машины завода «Джемса Уатта», устанавливавшего в это время машины на огромном пароходе «Грит-Эстерн»{624}, который мы с ним вместе осматривали. Он меня познакомил со строителем этого парохода инженером Брюнелем, сыном знаменитого строителя тоннеля под Темзой, гигантского сооружения, стоившего огромных сумм и не приносящего ни малейшей пользы. Невольно мне приходила в голову мысль, что если бы подобное сооружение было воздвигнуто в России, то правительство подвергло бы каре инженера, задумавшего и строившего это сооружение, и общественное мнение отзывалось бы о нем с самой невыгодной стороны, тогда как в Англии имя Брюнеля{625} пользуется славою. При осмотре «Грит-Эстерна» мне казалось, что и сын Брюнеля также предпринял огромное здание, которое едва ли может приносить выгоды обществу, собравшему деньги на его постройку. Я не буду описывать этого парохода, так как имеется много его описаний; скажу только, что осмотр его меня утомил до того, что после осмотра целый день отдыхал.