Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг.

Полотно большей части шоссе, устроенных во время управления графом Толем ведомством путей сообщения, для сбережения издержек было покрыто щебеночной насыпью шириною в 16 футов, другая же сторона полотна состояла из обыкновенного грунта без щебня и называлась летним путем. В вышеприведенном предписании Клейнмихеля № 3671 сказано было, что мне не указывается никаких условий при перестройке шоссе. Находя, что означенная ширина щебеночной насыпи недостаточна ввиду большого проезда на Нижегородскую ярмарку, что и толщина щебеночного слоя, допущенная при постройке Нижегородского шоссе в 6 дюймов, также недостаточна в большей части грунтов, я предположил устроить шоссе посредине полотна шириною в 21 фут, насыпав слой щебня в 9 дюймов с заменою барьерных камней по обе стороны щебеночной насыпи треугольными призмами из щебня. Через это увеличение ширины и толщины щебеночной насыпи значительно увеличилось количество щебня, потребное на устройство шоссе.

По контракту, заключенному с Вейсбергом, он обязан был между прочим поставить в 1844 г. чернорабочих и к весне 1845 г. каменные материалы в том количестве, которое окажется весной 1844 г. необходимым для исправления шоссе, но он не был обязан поставлять плотников и лесные материалы, надобность в которых я не мог предвидеть.

Вейсберг по моему требованию выставил в начале мая большое количество чернорабочих, но с началом земляных работ распоряжения были еще хуже, чем при поставке камня. Рабочие не были снабжены достаточным количеством нужных инструментов и даже часто оставались целые дни без пищи; так как по всему протяжению исправляемого шоссе было всего три весьма маленьких деревушки, то хлеб и вообще все для рабочих должно было доставляться из Нижнего, но доставка эта производилась неправильно, что возбуждало между рабочими шум, называвшийся тогда «бунтом». Я требовал от Вейсберга постоянного наблюдения за своевременным доставлением пищи рабочим и за успешностью их работы, но ничего не помогало по причине частых его отлучек и неуменья справиться с этим делом. Он говорил, что готов был бы взять управляющего подрядом, но, никого не имея в виду, просил меня приискать такое лицо. Мой старый товарищ по институту инженер путей сообщения князь Петр Максутов{121}, женясь на девице Лан, друге моей жены, вышел в отставку и, не имея средств к жизни, пустился в какие-то подряды, которые доставляли ему мало выгоды. Полагая, что он, как бывший инженер, будет годен в управляющие подрядом, а также желая, чтобы друг жены моей жил в одном городе с последней, я указал на него Вейсбергу. Вследствие этого Максутов был приглашен в управляющие подрядом с содержанием по 300 pуб. сер. в месяц. Он вскоре приехал в Нижний один, желая ознакомиться со своими обязанностями, прежде чем перевозить из Москвы жену. Первое время он остановился у нас в доме, который мы занимали в Кунавине; он вставал очень поздно, обращал очень мало внимания на принятое им на себя дело и даже тяготился тем, что он, князь и инженер, состоит каким-то приказчиком у еврея. Впоследствии Максутов нанял особую квартиру в Кунавине, но, конечно, каждый день обедал у нас и у нас проводил вечера; делом же занимался так же мало, как и прежде. Рабочие люди по-прежнему не получали своевременно пищи; нанятые с воли не получали своевременно уплаты; массы рабочих каждое утро окружали квартиру Максутова и, не дождавшись его пробуждения, приходили ко мне с жалобами.

Пока Максутов был у меня гостем в доме, я находил неудобным замечать ему, {что он поздно встает}, но с переездом его на собственную квартиру я ему часто делал замечания на то, что он поздно встает и не усердно исполняет свои обязанности. Замечания эти, впрочем, мало на него действовали. Малый успех в работах, беспорядки всякого рода и ропот рабочих, не получавших одни пищи, а другие платы, продолжались, и я советовал Максутову отказаться от принятой им на себя обязанности; впрочем, и он часто говорил, что, несмотря на свою бедность, он не желает долее оставаться приказчиком Вейсберга и что им принятая обязанность была слишком тягостна; с этим я не мог согласиться, приписывая его бездействие пустому чванству и лени.