Мой враг — королева

…Королева была столь недовольна вашим самочинным губернаторством без получения ее предварительного согласия, что я, хотя сам и считаю вашу миссию почетной и выгодной, не смог убедить ее, и Ее Величество не захотела слушать мою речь в вашу защиту.

Берли — Лейстеру

…С негодованием и проклятиями, и называя графиню Лейстер не иначе как Волчицей, королева объявила, что не будет «под ее подчинением более дворов, кроме ее собственного», и что она отзовет вас из-за моря с возможной поспешностью.

Томас Дадли — своему повелителю, графу Лейстеру

Циркуляция «Трактата о деяниях Лейстера» не могла не нанести вреда, даже мне. Я поневоле начала задумываться о том, что в нем правда, а что нет. Я взглянула на мужа свежим взглядом. То было и в самом деле странное совпадение, что люди, стоявшие у него на пути, вовремя кем-то убирались. Сам он, конечно, редко бывал на сцене вершащихся преступлений, однако у него везде были шпионы и слуги. Мне это было известно.

Мне было нелегко. Неужели я так мало знала своего мужа? Даже если в документе была лишь малая толика правды, то и тогда моя позиция была шаткой. Что, если королева все-таки решится выйти за него замуж? Что он предпримет? Может быть, найдет эту перспективу слишком соблазнительной, чтобы ею пренебрегать?

Может быть, тогда и я буду найдена на лестнице со сломанной шеей? Это было бы логическим завершением очередного брака.

Я внимательно обсудила всех нас троих — несвятое трио. Мы все были сложными людьми, и ни один не был слишком щепетилен в делах совести. И Роберт, и Елизавета прожили полную опасностей жизнь. Мать Елизаветы и отец Роберта — оба умерли насильственной смертью на плахе, и сами они бывали в нескольких шагах от подобной же судьбы. Что касается меня, то по указке королевы мне предназначалось существование в тени, однако я вышла замуж за человека, который свободно пользовался ядом и другим оружием для устранения своих врагов и просто мешавших ему людей, если, конечно, верить «Трактату». Тайна Эми Робсарт так и осталась тайной, но было известно, что смерть ее наступила в такой исторический момент, когда она (эта смерть) могла бы принести Роберту возвышение. Дуглас Шеффилд также стала для него обузой на пути к дальнейшим успехам. С ней произошла странная болезнь: выпадали волосы и разрушались ногти. Она не умерла, однако, очевидно, была близка к смерти. А что мы знаем об опасности, которая грозила ей? Теперь она была счастливейшей из жен: Эдвард Стаффорд обожал ее.

Я все более была неудовлетворена. Мне казалось, что королева никогда не допустит меня ко двору. Если бы равным образом был наказан и Роберт, я бы, может быть, и примирилась с таким своим положением. Мы могли бы жить на широкую ногу в одном из его дворцов — он был достаточно богат для этого. Меня бы тогда окружал романтический ореол женщины, ради которой он пожертвовал всем.

Но это было не так, ибо, желая наказать меня, королева злобно отрывала меня от него. Для чего? Для того, чтобы другим казалось, будто он предпочитает ее — мне! Ей хотелось доказать всем, что он готов в любой момент меня оставить. И он был готов.

Во время его кратких визитов домой у нас была страстная любовь, однако я недоумевала, неужели ему неясно, что даже мой былой пыл к нему остывает? Мне было интересно, замечает ли Елизавета перемену в нем. Человек, ведущий такую жизнь, как Роберт, не может не быть наказан. Он жил слишком богато, слишком вольно, слишком мало отказывал себе в благах, и результатом явились его боли, которые он пытался лечить на водах. Несмотря на полноту, с его высоким ростом он все еще оставался впечатляющей фигурой, и аура, которая делала его принцем среди людей, сохранялась.

Он был человеком, который сам вершит свою судьбу. Легенды, окружавшие его, заставляли произносить его имя с благоговением. Его обсуждали по всей стране, и это положение нравилось ему и устраивало. Редкостная преданность ему королевы на протяжении почти всей жизни не забывается в народе. Но он стремительно старел, и когда я видела его после его долгого отсутствия, я бывала неприятно поражена изменениями в нем.