Мой враг — королева

Джентльмен из свиты Ее Величества напомнил Ей о том, что граф Лейстер все еще неженат, на что Ее Величество раздраженно ответила, что будет недостойно ее и неразумно с точки зрения королевского положения предпочесть своего слугу, которого она сама подняла до нынешнего его могущества, всем принцам мира.

Уильям Кэмден

Таким образом, я стала вдовой. Я не могла даже изобразить горя. Я никогда не любила Уолтера, а с тех пор, как я стала любовницей Роберта, я всегда глубоко сожалела о своем браке. Однако некоторая доля симпатии, смешанной с жалостью, у меня к Уолтеру была; я родила от него детей, и совсем не почувствовать печали я не могла. Но я не замыкалась на ней, поскольку перспективы, которые мне сулила свобода, переполняли меня восторгом.

Я едва смогла дождаться, когда увижу Роберта. Пришел он ко мне так же тайно, как и прежде.

— Мы должны продвигаться к цели очень осторожно, — сказал он, и холодный страх охватил меня. «Не пытается ли он теперь ускользнуть от брака?» — спрашивала я себя. И еще один вопрос не давал мне покоя: «Каким образом Уолтер скончался столь скоропостижно?»

Было сказано, что это дизентерия. От нее умерли многие, но в таких случаях всегда было некое подозрение. Я лежала без сна, гадая, действительно ли это ирония судьбы или здесь какую-то роль сыграл Роберт.

И каковы будут последствия? Я была обеспокоена, но так же желала Роберта, как и прежде. Неважно, что он совершал, какими мотивами руководствовался — моя страсть к нему не изменилась.

Именно я сказала детям о смерти их отца. Я собрала всех в своих апартаментах и, притянув к себе Роберта, провозгласила:

— Сын мой, теперь ты — граф Эссекс.

Он посмотрел на меня огромными изумленными глазами, и любовь к нему захлестнула меня. Я продолжала:

— Роберт, дорогой мой, отец твой умер, и ты — его наследник как старший сын.

Роберт принялся всхлипывать, и в глазах Пенелопы появились слезы. Дороти уже плакала, а маленький Уолтер, видя всеобщее горе, принялся громко ныть.

И я подумала с удивлением: «Значит, они и вправду любили его».

Но почему бы им не любить отца? Когда он был с ними груб или жесток? Он всегда был любящим отцом.

— Нам это принесет перемены, — продолжала я.

— Мы уедем назад в Чартли? — спросила Пенелопа.

— Мы не можем пока ничего планировать, — сказала я. — Нужно подождать.

Роберт осторожно посмотрел на меня:

— Если я теперь — граф, что я должен делать?

— Пока ничего. Некоторое время ничего не изменится. Все пока остается так, как если бы ваш отец был жив. У тебя будет титул, но тебе нужно будет закончить свое образование. Не бойся, милый, все будет хорошо.

«Все будет хорошо!» — Эта фраза поминутно звучала у меня в ушах, дразнила меня. Важно было предвидеть в ней обман.

Королева прислала за мною вскоре. Всегда сочувственная к горю, она тепло встретила меня.

— Дорогая моя кузина, — сказала она, обнимая меня, — это печальное для вас время. Вы потеряли хорошего мужа.

Я опустила глаза.

— У вас четверо детей, нужно позаботиться об их благополучии. И юный Роберт теперь стал графом Эссексом. Очаровательный молодой человек: я надеюсь, он не слишком потрясен горем.

— Он в горе, Мадам.

— Бедный ребенок! А Пенелопа с Дороти и малыш?

— Они глубоко переживают смерть отца.

— Вне сомнения, вы пожелаете оставить на время двор.

— Не знаю, Мадам. Иногда мне кажется, что для оплакивания своей потери мне нужен покой провинции, но иногда это представляется совсем непереносимым. Куда бы я ни кинула взгляд там — все будет напоминать о нем.

Она понимающе кивнула.

— Тогда я предоставляю вам возможность решать, что вас более устраивает.

Именно она прислала ко мне лорда Берли. В Уильяме Сесиле, который теперь носил титул лорда Берли, было что-то внушающее доверие. Он был достойным человеком, то есть таким, который чаще действовал из соображений порядочности, чем из эгоистических надежд, а это можно сказать лишь об очень немногих государственных деятелях. Он был среднего роста, весьма худ и производил впечатление человека меньшего масштаба, нежели было в действительности. У него была темная борода и довольно большой нос, но именно в добрых глубоких глазах его скрывалось нечто, что успокаивало и внушало доверие.

— Время для вас очень тяжелое и печальное, леди Эссекс, — сказал он, — и Ее Величество очень озабочено вашим и детей благополучием. Слишком молодым умер граф — дети все еще нуждаются в отцовской опеке. Вероятно, это было его желанием, чтобы старший сын Роберт поступил под мою опеку.

— Я говорила с ним об этом, — отвечала я. — Он высказывал такое желание.

— В таком случае я буду счастлив принять у себя Роберта, когда вам будет угодно прислать его ко мне.

— Благодарю вас. Ему потребуется некоторое время, чтобы оправиться от горя по отцу. В следующем мае он поступает в Кембридж.