Мой выигрыш – ты

Тимофей втащил ее в подвальное помещение и, с размаха бросив на пол крошечной комнатушки, навалился сверху. Несмотря на вновь сбившееся дыхание, Алена принялась яростно сопротивляться, приняв действия парня за намерение стребовать с нее исполнения супружеского долга, однако Тимофей после минутных непонятных телодвижений слез с нее. Она рванулась вверх вслед за ним, но у нее ничего не вышло – в руку больно впилось кольцо наручника, крепко приковавшее ее к батарее.

– Чтоб ты сдох! – полыхая жгучей ненавистью, заорала на него Алена. Видит бог, если бы не наручники, она бы просто убила его! И ни капельки не пожалела об этом!

– Чтоб я сдох, да? – внезапно рассмеялся Тимофей и присел перед ней на корточки. – А он чтоб тебя и дальше любил, да? И дальше трахал?! – улыбка исчезла с лица так же неожиданно, как и появилась. – Да?! – теперь на нее смотрел лишь страшный оскал.

– Да!

– Шлюха! – его руки сомкнулись вокруг ее шеи, он снова навалился на нее.

Алена засипела, сразу стало трудно дышать. Сердце забилось как будто в голове, слезы подступили к глазам.

– Шлюха! – шипел ей в лицо Тимофей, но она уже почти ничего не слышала.

Неожиданно в легкие ворвался воздух, и она закашлялась. Теперь вместе с ними в комнате находился кто-то еще, но из-за застилавших глаза слез, она не могла ничего разобрать. Чисто инстинктивно отползла как можно дальше от Тимофея, беспрестанно кашляя.

– Воды принеси! – услышала она где-то словно в другом мире между приступами судорожного кашля, а затем под нос ей ткнули бутылочку с водой, и в рот полезли чужие пальцы.

– Глотай! – приказал Тимофей, но Алена выплюнула маленький горький кругляшок. – Глотай, я тебе сказал! – он силой вложил ей в рот таблетку и, несмотря на то, что она мотала головой из стороны в сторону, заставил ее принять. Просто залил ей в горло воды, и ей поневоле пришлось ее проглотить, снова зайдясь в жесточайшем приступе кашля.

Когда судорожные спазмы кашля наконец утихли, Алена поняла, что находится в помещении одна. В том самом подвале, где не так давно ее «допрашивал» Михей, и откуда ее «спас» Тимофей. И матрас тот же самый валялся на полу, и жестяное ведро-туалет по-прежнему стояло у двери. Из глаз сами собой полились слезы. Пришло четкое понимание того, что в этот раз она живой из подвала не выйдет. До боли стало жаль маму – она не переживет. Себя было не жаль – лучше сейчас один раз умереть, чем мучиться всю оставшуюся жизнь. Только увидеть бы Илью перед смертью… Хотя нет, не надо! Пусть он будет далеко отсюда, живой и здоровый…

Свернувшись калачиком на голом полу, Алена тихо плакала. Прощалась с жизнью, Ильей, мамой, пока не провалилась в полусон-полудрему, где сбывались все ее мечты. Время и пространство потеряло смысл и границы. Осталось только ощущение надвигающегося счастья. Она улыбалась во сне, когда неожиданно, на самом пике, сон-мечта оборвался.

Нарастающей пульсирующей болью реальность разметала в клочья остатки сна, вернула сознание в темную спертую комнату подвала. С ужасом Алена поняла, что организм ее слегка подвел – несмотря на то, что обстоятельства были совсем неподходящие, «критические дни» у нее начались здесь и сейчас. С замирающим сердцем она просунула руку между ног и скривилась, когда кожей ощутила влажную, теплую ткань джинсов.

– Нет! – только успела подумать она, как ее резко затошнило, обдало жаром, а в низ живота как будто вцепилась чья-то когтистая лапа, заставив все тело сжаться от боли. Через мгновение ткань джинсов стала не влажной, а мокрой, в ладонь словно налили горячей густой жидкости, и в воздухе ощутимо запахло кровью.

Глава 60

Волны боли накатывали снова и снова, заставляя корчиться на полу в бесплодной попытке найти то положение тела, при котором жуткие спазмы хоть немного утихнут. Боль в животе давно уже вытеснила резь в запястье от металлического наручника – Алена больше не замечала своего «скованного» состояния. Она была вся мокрая – слезы градом катились из глаз при каждом приступе, от пробравшего пота рубашка прилипла к телу, а джинсы и вовсе стали тяжелыми, влажно-мерзкими, с характерным запахом.

Стало страшно до жути. Если это месячные, то почему такие болезненные? Почему их так много?!

Вспомнились таблетки, принятые ею с подачи Тимофея – он решил так ее наказать? Не просто убить в подвале, а замучить до смерти?

– Что, больно, да?

Скрюченная очередным приступом, Алена не заметила, в какой момент открылась дверь и в ее «камере» появился Тимофей. Присев перед ней на корточки, он с нездоровым любопытством вгляделся в ее раскрасневшееся, искаженное гримасой боли лицо, а затем перевел взгляд на ее покрытые бурыми пятнами джинсы и в кровавых разводах пол.